Отзвуки серебряного ветра. Мы – есть! Честь
Шрифт:
Еще до того, как Тартик попал в детдом, ему здорово доставалось, отчим бил пасынка смертным боем за малейшую провинность. А потом сдал в детдом. Мать тоже ни разу не приехала навестить сына с тех пор. Мальчишка закусил губу при этом воспоминании, и привычная горькая обида заколыхалась в душе. Даже мама его предала.
Но он сильный, он со всем справится, и плевать на поучения взрослых. Все они одним миром мазаны, даже если притворяются хорошими! Взять того же Барлика. Почему он постоянно задает вопросы то ему, то этому слабаку Ленни? И откуда Ленни знает ответы? Очень стыдно было, когда слабак ответил, а Тартик не смог и только что-то невнятно мычал. Даже ребята из его компании удивленно и растерянно смотрели на вожака,
Тартик не считал себя злым, он просто на дух не переносил слабости, третируя слабаков, как мог. И все ждал, что те не выдержат и дадут ему в морду, не боясь последствий. Но смельчаков почти не находилось, и разочарованный Тартик еще сильнее измывался над безответными. Он очень удивился, когда подслушал разговор двух воспитателей о том, что ему, оказывается, доставляет удовольствие чужая боль. И он, мол, законченный садист и подонок. Обида оказалась такой сильной, что несколько дней комок в горле стоял. Почему они не понимают? Человек не имет права быть слабым! Если он слабый, то лучше ему умереть! Тартик скривился – ну и фиг с ними!
Внимательные взгляды Барлика настораживали мальчишку. Чего хочет директор? Чего он, собственно, добивается? Зачем ему все это? Изменения в жизни детского дома привели Тартика в недоумение, раньше он и представить не мог, что все, ставшее за последний месяц привычным, вообще существует. Он вспомнил экскурсию на дварх-крейсер и незаметно вздохнул. Хоть себе врать не надо. Уже месяц прошел, а он все никак не может забыть полет на лам-истребителе. Пилот истребителя даже разрешил ему самому управлять живой машиной и сказал, что Тартик прирожденный пилот и вполне способен научиться летать по-настоящему. Мальчишка едва сдержал дрожь возбуждения, вспомнив невероятное ощущение свободного полета в пространстве, ощущение того, что могучая машина – твое собственное тело. Так хотелось испытать это снова…
Тартик снова покосился на Барлика, что-то оживленно рассказывающего их воспитателю, сержанту Эстену. Эх, насколько проще с сержантом. Старый вояка полностью прозрачен и понятен. А вот директор… Поди пойми, чего хочет этот аарн. Странный человек. Очень странный. Снова покосившись на прилипшего к Барлику Ленни, Тартик презрительно сплюнул сквозь зубы, стараясь не показать, что очень хочет оказаться на его месте.
Дварх-майор однажды сказал сержанту, не увидев стоявшего за деревом мальчишку, что Тартик, мол, полный слабак, способный только исподтишка гадить. Его настолько тогда поразили и оскорбили слова директора, что он буквально задохнулся и долго стоял, кусая губы. Очень хотелось выскочить из-за дерева и крикнуть дварх-майору, что тот ничего не понимает. Но Тартик сдержался, хотя уже который день пытался понять, почему аарн так думает о нем, почему не хочет понять. Он – слабак?! Да неправда же! Он – сильный!
Директор на глазах всего детдома начал обучать самых больших слабаков и нытиков боевому искусству, давая от ворот поворот и самому Тартику, и любому из его компании. Тот же Ленни уже спокойно прыгал вниз головой с десятиметровой высоты, перекатывался по земле и вставал на ноги, даже не ударившись. Легко делал с места двойное сальто, сидел на шпагате и ходил по канату.
Тартик пытался научиться всему этому сам, но ничего у него не вышло. Он однажды спрыгнул вниз всего лишь с двух метров и едва не сломал себе шею, ободравшись до крови. Обидно! Скоро, пожалуй, к этому Ленни и не подступиться будет. Почему именно этот слабак стал любимчиком дварх-майора? Не простого дварх-майора, а самого командира атаки на базу «Энния». Это тебе не просто так. Тартик видел однажды по инфору репортаж и был в полном восторге. Неужели даже Барлик считает его сволочью? Неужели
Вспомнился рассказ пилота лам-истребителя о трех мальчишках из ордена, укравших подготовленные к бою истребители, и отправившихся воевать. Как Тартик завидовал этим троим. Да, потом им страшно влетело, пилот даже не сказал, как именно, сказал только: «У-у-у…» И пускай, зато как интересно! Один из мальчишек и обеспечил победу, прорвавшись сквозь пояс астероидов на запредельном режиме. Если бы Тартик оказался на его месте, он бы тоже сумел! Только вот возможности показать себя нет…
Хмурый мальчишка не смотрел по сторонам и не видел, что взгляд Барлика, обращенный на него, становится все более и более заинтересованным. Аарн кивал каким-то своим мыслям и улыбался краешками губ. Палеонтологический музей располагался в двух высоких, куполообразных зданиях, между которыми на высоте ста метров был протянут неширокий, длинный железный мостик. Чем ближе экскурсанты подходили к выходу на мостик, тем чаще дварх-майор бросал на Тартика быстрые взгляды. Он, казалось, о чем-то напряженно размышлял и никак не мог решиться сделать что-то нужное. Наконец Барлик кивнул и расслабился.
Выйдя на мостик, группа замерла, с интересом разглядывая экспозицию с высоты. А посмотреть было на что – под мостиком находился участок первобытных джунглей, в которых виднелись десятки муляжей не существующих в современном мире ящеров. Барлик немного придержал остальную группу, наблюдая за вышедшим вперед Тартиком, добревшим уже до середины мостика. Невдалеке от него молодая женщина рассказывала что-то восторженно повизгивающей девочке лет пяти-шести. Тартик с высоты своего двенадцатилетнего возраста снисходительно посмотрел на кроху, но позавидовал в глубине души, что у той есть мама.
– Посмотри, Сили, посмотри, – показывала вниз женщина, – посмотри, какой ящер красивый!
– Где? – подпрыгивала девочка. – Где, мам?
– Вон, слева.
Девочка снова подпрыгнула, но не увидела. Тогда она пролезла между прутьями перил, высунулась до пояса и радостно замахала руками, увидев, на что показывала ей мама. Возможно, если бы она не махала ими, то ничего и не случилось бы. Но девочка замахала, не удержалась и с визгом провалилась вниз.
– Сили!!! – крик женщины был переполнен смертельным ужасом.
Девочка, падая, каким-то чудом ухватилась за торчавший сбоку крюк и повисла над землей на огромной высоте. Она рыдала и звала маму. Женщина отчаянно пыталась дотянуться до нее, но не могла пролезть между прутьями перил.
Тартик никогда бы не смог сказать, что толкнуло его вперед, какое побуждение. Он не анализировал, а просто рухнул на мостик и, извиваясь, пролез под перилами, свесившись над бездной до пояса. Ухватив девочку за руку, мальчишка попытался было выкарабкаться обратно, но не смог, поняв, что постепенно сползает вниз. Похолодев от ужаса, он закусил губу, но все равно не выпустил ручонку ребенка. Вдруг чьи-то сильные руки ухватили его за щиколотки.
– Держись, малыш, только держись! – раздался сверху голос директора, и Тартик едва не заплакал от облегчения. – Не выпускай ее!!!
Мальчишку начали осторожно вытаскивать. Рука проехалась по чему-то острому, хлынула кровь, Тартик зашипел от боли, но так и не выпустил девочку. Хватка его была судорожной, он почему-то понимал, что скорее сам упадет, чем отпустит ребенка. Барлик понемногу вытаскивал его все выше и выше. Наконец, показалась залитая кровью ладонь, мертвой хваткой сжимавшая тонкое запястье девочки. Тут же за это запястье ухватились еще несколько рук. Пара мгновений – и до смерти перепуганное дитя оказалось на мостике. Мать, рыдая, рухнула на колени, обнимая свое ненаглядное чадо, которое только что едва не потеряла. Никто не видел, как Барлик благодарно опустил веки, смотря в глаза пятилетней девочке. И как в этих глазах в ответ мелькнула совсем не детская ирония.