Отзвуки серебряного ветра. Мы — есть! [дилогия]
Шрифт:
– Дальше чего было? – спросил батя.
– А потом нас стали выводить. Поначалу думал, что краснюки на расстрел ведут, оказалось – нет. Спасли нас.
– Кто?
– Орден Аарн, – вздохнул Артемий. – Так они себя называют. Я теперь тоже с ними. Они кучу народу из Крыма вывезли, а к себе взяли тыщи три-четыре, не боле. Остальных какому-то Фарсену сбагрили. Я, честно говоря, пошел к ним, когда увидал, что дядька Михась там. Он меня к себе в отряд взял. Пашку тоже. Собирайся, батя. Дядька Михась сказал ничего не брать, там все
– Это ты чего-то не то говоришь, сынок, – помрачнел старый казак и налил еще самогону.
– То он говорит, Василь, – раздался в комнате голос есаула, вышедшего из закрутившегося на стене гиперперехода. – Краснюки порешили казачество под корень резать. За вами всеми скоро придут, месяц-другой, не более.
– Ну, здравствуй, Михась! – встал старый казак, не увидевший, откуда вышел есаул, и обнял друга. – Рад, что живой. Значит, под корень, говоришь? А откель знаешь?
– Списки я их расстрельные видел, – помрачнел тот. – Командир мой новый показал. А ему я верю, не станет Никита Александрович в таком деле душой кривить. Краснюки хотят всех, кого в станицах уважают, кончить, чтоб не мешали им казакам головы дурить. Учителей, священников, справных казаков. Ты в Манковке человек уважаемый, тебя они первого кончат. Власть теперь ихняя. Так что собирайся, Василий Андреевич. Ничего с собой не берите, что на себе надето, того и хватит. Там, где жить станем, все по-другому. Но дом будет, земля будет. Везде люди живут.
– Оно-то так, да только…
– Все понимаю, а деваться некуда.
– Тогда отца Филарета предупредить надо, – посмотрел на друга старый казак.
– Уже подумал, – усмехнулся в усы Михаил Петрович. – Собирается. Негоже нам без батюшки, а отец Филарет человек хороший, да и казаком когда-то был добрым.
– Тогда выпьем на дорожку, – вздохнул Василий Андреевич. – Держи стакан, сынок.
Артемий взял протянутый стакан, чокнулся с отцом, с Михаилом Петровичем и выпил.
– Подымай девок, Прасковья, – повернулся старый казак к жене. – Уходим мы отсель. Нам с краснюками на одной земле не жить. И не выть мне тут!
– Бери оружие, на память чего, и хватит, – посоветовал есаул. – Теплой одежки не надо, идти недалеко.
– А куда ж это? – удивился Василий Андреевич.
– Щас увидишь, – ухмыльнулся в усы Михаил Петрович. – Асиарх, будь добр, открой проход в каюту Артемия. Их пятеро, значит, пять спален.
– Хорошо, – раздался с потолка ворчливый голос дварха.
– А собаку можно взять? – спросил Артемий. – Негоже Серка бросать, он нам всю жизнь верно служил.
– Да на здоровье, – ответил Асиарх. – Только смотри, чтобы твою собаку в энергоцентр не понесло. Сгорит на хрен. О, каюта готова. Открываю проход.
– Эт-то кто говорит? – спросил Василий Андреевич, ошеломленно хлопая глазами.
– А лукавый их знает, кто они такие, эти двархи, – пожал плечами Михаил Петрович. – Кажись, душа без тела. Там они везде. Коли чего надо, у них спрашивай, завсегда помогут. Не удивляйся, Василь, скоро такого насмотришься, что ни в одной сказке не слыхал. Эти аарн мертвых оживляют! Не буду брехать, только тех, кто помер пару часов назад. Если раньше, то все.
– Мать твою! – недоверчиво глянул на него старый казак.
Артемий стоял немного в стороне и смотрел, как мечутся по дому мать с сестрами, увязывая какие-то вещи в узлы. Батя то и дело порыкивал на них, заставляя оставить то одно, то другое. Сам старик взял только припрятанные в подполе червонцы, иконы из красного угла, ордена и именную шашку. Еще сходил в конюшню попрощаться со старым, почти слепым конем, долгие годы верно служившим ему. Потом вернулся в дом. Артемий вышел во двор, поймал Серка и привязал к ошейнику пса веревку. Тот все пытался прыгать и ластиться, приходилось постоянно придерживать его.
– Ну, все, – вздохнул старый казак и поясно поклонился куреню, в котором родился, вырос и прожил жизнь. – Куда идти?
– А вон, в углу черная воронка, – показал рукой Михаил Петрович. – В нее. Ничего страшного, я сам поначалу боялся.
Василий Андреевич только сейчас обратил внимание, что в темном углу что-то не так. Он подошел ближе и с удивлением уставился на бесшумно вертящуюся, черную туманную воронку аршина в два высотой. Есаул снова ухмыльнулся в усы, вошел в воронку и сразу вышел обратно, показывая, что ничего страшного нет.
– Прасковья! – рыкнул старый казак. – Марья, Фенька! Сюды идите!
Заплаканные женщины нерешительно подошли к нему. Он по очереди втолкнул их в воронку и вошел сам. Артемий вздохнул, поднял на руки Серка и последовал их примеру. Его взгляду открылась уже знакомая картина жилой каюты орденского дварх-крейсера. Возле стола в центре замер батя, ошеломленно вертя головой во все стороны. Мать с сестрами испуганно сбились в кучу рядом с ним. Артемий подошел к почти невидимой двери в спальню и дотронулся рукой до сенсора в виде человеческой ладони. Дверь мгновенно исчезла.
– Где мы, сынок? – хрипло спросил старый казак. – Это что за хоромы? Как мы сюды попали?
– Эти черные воронки сразу на тыщи верст человека переносят, – вздохнул парень. – Через них и нас спасали. А попали мы на летучий корабль ордена, называется «Пик Мглы». Здоровенной такой, полсотни верст в длину будет. И как он такой здоровый в небе держится, ума не приложу…
– В небе? Мать твою… Кто ж они такие, эти твои орденцы?
– Кабы я знал, батя, – тяжело вздохнул Артемий. – Давай устраиваться, нам здесь теперь жить. Тут пять спален, баня и эта комната, столовая, что ль. Вон та дверь – выход в коридор, потом надо будет с соседями познакомиться, каюты Пашки и Михал Петровича рядом где-то.