Овечка в волчьей шкуре

Полякова Татьяна Викторовна

— Здравствуйте, — громко сказала я, Евгений Сергеевич поднял голову от бумаг, взгляд его стал растерянным, а я машинально посмотрела на окно. Окошко подходящее, но здесь третий этаж, ужасно не хотелось бы выпрыгивать… Медсестра за соседним столом пробормотала: «Здравствуйте», не обращая на меня никакого внимания, и продолжала что-то писать. Евгений Сергеевич вздохнул и сказал мне:

— Присаживайтесь. — Я села спиной к медсестре. — Таня, я вас просил найти карту Панкратова…

— Да, Евгений Сергеевич, её в регистратуре нет и…

— Возможно, она у завотделения или в терапии…

Девушка встала и отправилась искать карту, не демонстрируя никаких эмоций.

— Я никого не убивала, — сказала я, как только за ней закрылась дверь.

— Надеюсь. У меня были из милиции.

— И что вы им сказали?

— Правду, разумеется.

— Правда — это здорово, — усмехнулась я. — Так что вы им сказали?

— Что вы обращались

ко мне по поводу головных болей… Впрочем, все это было в вашей карточке… Они задали несколько формальных вопросов, а я на них ответил…

— Формально?

— Зачем вы пришли? — откинувшись на спинку стула и глядя на меня немного сердито, спросил Евгений Сергеевич.

— Вы мне звонили. Помните? Хотели поговорить. Мне показалось, у вас было что сказать, иначе звонить не стоило, верно?

— Верно. — Он немного помолчал, разглядывая свои руки, затем заговорил с видимой неохотой:

— В прошлую нашу встречу я спрашивал вас об аварии… так вот, очень сомневаюсь, что она была…

— Не было аварии? — задала я вопрос только для того, чтобы заставить его говорить побыстрее.

— Вне всякого сомнения, пулевое ранение в голову. Вас это не удивляет? — хмуро усмехнулся он.

— Нет, — честно ответила я. — С момента последней нашей встречи произошло столько всего, что удивить меня трудно.

— Понятия не имею, как вы остались живы, это просто чудо.

— Чудес не бывает, — вздохнула я.

— Что? — Он опять нахмурился.

— Если я осталась жива, значит, это кому-то очень нужно…

— Вы подразумеваете бога? Что ж, в этом есть свой резон, после такого ранения не только не просто остаться в живых, но и жить полноценной жизнью — это действительно дар небес.

— А может, и не дар. Может, это кара. Как посмотреть. В этом мире все относительно.

— Вы изменились, — вдруг заявил он. — Вы очень изменились. Даже внешне. Что произошло?

— Я узнала, что я умерла в возрасте восьми лет, что мои отец и мать таковыми вовсе не являются, что мой муж год назад исчез где-то в Белоруссии… Я не знаю, кто я, помогите мне…

— Помочь? — Он едва не лишился дара речи.

— Врач как священник, он должен помогать всем страждущим, разве нет?

— Наверное, только чем я могу помочь?

— Вы говорили о ранении. Ведь кто-то делал мне операцию?

— Профессионал высокого класса.

— Ведь таких немного. В больницу «Скорой помощи» не привезешь человека с пулевым ранением просто так. Пришлось бы многое объяснять.

— Я вас понял… Сейчас много горячих точек, где пулевым ранением никого не удивишь, случайная жертва случайной перестрелки. А специалисты в военных госпиталях высокого класса.

— Значит, искать нужно… — Он пожал плечами:

— Думаю, шансы у вас небольшие… В экстремальных условиях не до заполнения бумаг, если у вас с собой не было документов. Впрочем, попытайтесь… — В этот момент дверь открылась, и вошла медсестра с картой в руках.

— Еле отыскала, у кардиолога… Как она к нему попала?

— Что ж, Анна Ивановна, — улыбнулся Евгений Сергеевич, — всего вам доброго, надеюсь, встречаться нам больше не придется.

— Спасибо, — кивнула я и покинула кабинет. Через час я лежала на кровати в комнате, ставшей временно моей, и вновь пялилась в потолок. Пулевое ранение меня в самом деле не удивило, но оно ещё больше все запутывало. Кто я, господи? Если я случайная жертва очередной локальной войны, кому понадобилось устраивать за мной охоту? Стоп. Кто-то в меня стрелял и по какой-то причине не застрелил. Очень глупо ожидать, что после этого именно он определил меня в больницу. Может, он шутник? Терпеливо меня выхаживал, чтобы укокошить ещё раз? Дурацкий юмор оставим на потом. Некто в меня стреляет, назовем его Икс, допустим, он решил, что я мертва, и успокоился (сразу всплывает вопросик: а чем я так допекла Икса, но с этим потом). Я чудом остаюсь жива, кто-то (Игрек, разумеется) определяет меня в больницу, потом выправляет липовые документы и, сообразив, что я ничего из прошлой жизни не помню, рассказывает мне сказки, да так преуспевает в этом, что у меня появилась не только прошлая жизнь, но и родители в придачу, и все это для того, чтобы Икс меня не нашел? Я перестала существовать, на свет появилась Шульгина Анна Ивановна. Отлично. При таком раскладе на роль Игрека идеально подходит мой муж. Он спас меня, а затем прятал. Каким-то образом неведомый Икс узнал о нашем местопребывании и появился здесь. То есть сначала появился Анатолий, было бы неплохо записать его в подручные Икса, да не склеивается: на кой черт тому убивать подручного, а в пару к нему и соседа-алкаша, который на самом деле занимался слежкой за мной. Допустим, Анатолия он числил врагом и с ним разделался. Нашу встречу с Анатолием дружеской назвать трудно, кто он был мне? Враг, бывший друг? Скорее всего любовник, раз знал о татуировке, её местонахождение не предполагает большого количества людей, которые могли её увидеть (впрочем, никто

не мешал ему быть домашним врачом, к примеру, или узнать о существовании татуировки от кого-то еще. В этом месте я на себя здорово разозлилась и посоветовала заткнуться). Ладно, теперь уже неважно, кем мне доводился убитый, важно то, что Икс был его врагом и врагом моего мужа. Убить меня в тот день Иксу не удалось, и он отправляет за мной своих людей, они убивают следователя.. Стоп. Убивать меня никто не собирался. Они имели возможность пристрелить меня, когда я улепетывала по улице, но и здесь, и в Екатеринбурге сценарий один: они хотели меня… что? Схватить. Вот именно. Зачем я им понадобилась? Зачем им женщина, которая не помнит даже собственного имени? Очень может быть, что они об этом не знают. Опять не склеивается, если ждали меня у родителей. Это что ж, выходит, они рассчитывали, что я не узнаю собственную мать? Чушь. Они именно знали, что я отправлюсь к своим предполагаемым родителям и не успею разобраться в том, что меня водят за нос… Но если мои родители подставные, как об этом мог не знать Андрей? Возможно, он знал, оттого и не спешил с ними встречаться. Ответить на все эти вопросы мог бы сам Андрей, но я даже не знаю, жив ли он. Вернемся к Иксу. Если ему известно о потере мной памяти, зачем я ему понадобилась? И тут возникает все тот же проклятый вопрос: кто я? За что меня могут так упорно преследовать? Ладно бы ещё убить, допустим, из мести, нет, им на кой-то черт надо меня схватить… Андрей? Если он жив, тогда все более-менее ясно: им нужна я, чтобы добраться до него, принудить сделать что-то… Еще одна чушь: в Андрея стреляли, я сама видела. Нет. Кто бы ни был мой муж, Иксу нужна я. Зачем?

Чем больше я ломала над этим голову, тем меньше понимала. Таращась в потолок, многого не узнаешь, надо действовать. Хорошо сказано, только вот как? Начнем с самого простого. В отличие от меня Андрей работал, следовательно, у него должны быть какие-то документы. Надо взглянуть на них, они кем-то когда-то выданы, если я потяну за ниточку и если мне повезет… Ранение в голову, амнезия, тайные недруги, гости из прошлого… Господи, какая чушь!.. А сама я суперагент ЦРУ или ФСБ, потерявший память, у меня много врагов и совсем нет друзей, но я крепкая девчонка, и все такое… А что? К концу фильма я разделаюсь со своими врагами, найду мужа и даже рожу ребенка. Хеппи-энд. Вот о ребенке стоит подумать, у меня осталось не так много времени. Попытаюсь найти Андрея, если не получится, то придется раздобыть документы (к примеру, просто украсть в троллейбусе) и уехать как можно дальше от этого города. Родить ребенка и… Каждый день ждать, что появится неведомый Икс…

Я села на кровати, обхватила голову руками и для разнообразия уставилась в пол, потом взглянула на часы: если я собираюсь навестить отдел кадров Горводоканала, где работал Андрей, стоит подготовиться. Впрочем, было ещё одно место, которое не худо бы посетить. Раз в неделю Андрей возил меня к врачу. Адреса я не знаю, но найти дом будет не трудно.

Рядом виднелся один-единственный фонарь, и тот не горел, улица тонула в темноте, но мне это только на руку. Дверь в проходную была открыта, высокий мужчина в камуфляже курил, стоя возле нее, и поглядывал на фонарь. Я прильнула к стене, ожидая, когда мужчине надоест стоять вот так, без всякого дела, и он вернется в проходную. Он не торопился, докурил одну сигарету, вытащил другую и крикнул кому-то за свою спину:

— Коля, иди сюда.

— Чего? — ответили из проходной.

— Чего-чего, иди, говорю, покурим… Ночь-то какая…

Стало ясно: я нарвалась на романтика, очень возможно, что он будет стоять здесь до самого утра, к примеру, решит встретить рассвет… Мысленно чертыхаясь, я пошла вдоль стены и вскоре уперлась в металлические ворота. Отдел кадров располагался на втором этаже, слева от проходной, решетки на окнах отсутствуют, и проникнуть туда, в общем-то, не проблема, не будь этого придурка и его романтизма. К счастью, у меня имелся запасной вариант, правда, более хлопотный. Обойдя здание по кругу, я проверила решетки, закрывающие бетонные мешки, в которые выходили подвальные окна. Очень скоро мне повезло — одна из решеток легко поддалась, я спрыгнула в яму и поставила решетку на место. Стоять здесь в полный рост было невозможно, пришлось устроиться на корточках. В небольшую раму вставлено рифленое стекло, и никакого намека на сигнализацию. Беспечность граждан вызвала трепет, дяди в камуфляже любуются летней ночью, а войти в охраняемый объект проще простого. Я аккуратно вынула стекло и протиснулась в подвал, зацепилась за невидимый гвоздь и оцарапала руку. Я попыталась осмотреться: темень, хоть глаз выколи — я включила фонарь. Между прочим, правильно поступила, не то рисковала расквасить нос: через весь подвал шли какие-то трубы, большие и не очень, казалось, конца им не будет. Напротив меня виднелась дверь, я направилась в ту сторону, потянула за ручку, выключив фонарь на всякий случай, дверь открылась, а я вышла в коридор, длинный и гулкий, в самом его конце горела лампочка, я отправилась туда.