Оверсайз. Прятки с миллионером

Максимовская Инга

– Цацка где, паскуда? – оскалился милый парень так, что у меня сделалось сердцебиение и под ложечкой засосало. – Не заставляй меня искать ее. Поверь, я умею быть не нежным.

– Я не знаю о чем вы, – всхлипнула я, отползая по впивающимся в задницу, проклятым иголкам. – Правда. Ну какая цацка?

– Та которую ты сперла из дома моего шефа.

– Да не брала я ничего? Ну неужели не видно, я просто кошачий стилист, а не воровка экстра-класса. Если бы это я была, давно бы со всех радаров исчезла, а не прилегла под кустом вздремнуть. Ну включи мозг.

– А

я вот сейчас с тебя трусы сниму и посмотрим, как ты заговоришь, – зверски посмотрел на меня чертов наемник. Ну как я так вляпаться умудрилась? Ехала ведь милого котика стричь. – Герман Арнольдыч мне ясно определил задачи. Запретных приемов нет. Слушай, отдай бирюльку и вали на все четыре стороны, я ж не пес оборзевший. Живу по понятиям, – вдруг устало сказал парень, и даже глянул на меня почти по-человечески.

– Трусы-то зачем? Они у меня дешевые, или вы фетишисты? Да нет у меня ни бирюлек, ни цацек, отпусти, а? – размазывая сопли по лицу заскулила я.

– Извини, мася, долг зовет. – дернул кадыком мужик и двинул в мою сторону, явно не в ламбаде меня огненной закружить решил. – Отвезу тебя к Герману, пусть сам решает, что с тобой делать, но сначала…

Я уперлась спиной в шершавый ствол, и поняла – это конец. Молиться не умею, хотела зажмуриться. Но в веки словно кто-то спички вставил.

Парень вдруг замер на месте, удивленно глянул на меня, словно спрашивая «Что, черт возьми, происходит? Больно же» а потом свалился как подкошенный.

– Странные у вас какие-то эротические фантазии. Я бы сказала огненные, – хмыкнула седая ниндзя, непонятно откуда возникшая. Но я так была рада появлению родного человека, как никогда. Моя Ба умеет быть непредсказуемой. В ее руках я увидела бейсбольную биту, при виде которой сам Кен Гриффи бы от зависти удавился. Оружие в руках старушки, размером с болонку, выглядело слишком огромным и невероятно устрашающим. А в комбинации с волосенками цвета «пепел Везувия», вьющимися, как кудельки и вовсе сверхъестественно. Ба перекинула папиросу из одного уголка губ в другой и критически посмотрела на мордоворота, прикидывая явно, где постелит его шкуру. Не иначе. – В наше время, цацками называли совсем другое. Не то, что у тебя между рогаток. Эх, где мои семнадцать лет?

– Что ты несешь? – спросила я устало. – Он меня чуть…

– Так радовалась бы, хотел же. Теперь у него вряд ли что выйдет скоро. Осталась ты неосчастливленной. У меня удар поставлен. Я и уработала твоего кавалера по инерции. Когда тебе еще так повезет? И что он в тебе нашел? Вокруг столько зрелых, красивых, готовых на все женщин между прочим, я бы не отказала красавчику. Там под рубашкой кубики наверное, как у бога. Жаль мозг у таких котиков с орех, и находится чуть ниже положенного места. Но их это даже красит, уж поверь, – хмыкнула старая извращенка, задрала рубаху на пузе поверженного гада и пожевала губами, уставившись на кобуру. – Валим. Вечер перестает быть томным, – хмыкнула бабуля, и ломанулась в сторону дороги с такой прытью, что я за ней не успевала. Точно чемодан виноват,

который я так и не бросила. Вот клянусь. Я бы ее сделала в кроссе. Ну, наверное.

Краску для волос наверное придумали люди, близко знакомые с моей Ба. Когда пепелац Аграфены старшей с визгом влетел в малюсенький дворик в историческом центре, в нем не было даже собак. Все попрятались, издалека услышав грохот «Лягушонки в коробчонке».

Пальцами свободной руки я разжала скрюченную ладонь, впившуюся в ручку над головой и на негнущихся ногах выползла на воздух, пытаясь сфокусировать зрение.

Он стоял под подъездной аркой. Маньяк в дорогих ботинках, смотрел насмешливо своими чертовыми озерами, в которых утонул наверное сонм несчастных чертей, скорее всего страшно мучаясь и корчась в адских судорогах.

– Привет.

Знаете, я никогда не верила, что при звуке голоса можно похолодеть, или там мурашками покрыться до ушей. Пока не услышала присыпанный песком, похожий на матовый атлас голос. Замерла на месте, не в силах двинуться с места. Рука сама зашарила в кармане, в поисках не пойми чего. Но в чертовых омутах я успела заметить проблески тревоги. Достала из кармана конфетку и протянула ее гадскому маньяку. У меня во время стресса мыслительный процесс отключается.

– Сосачку хотите? – тупо вякнула я, – кисленькая.

– Сосачку? Я давно не слышал, чтобы так леденцы называли. С детства, наверное, – его бровь поползла вверх. – Небось отравленная. Или заряженная пургеном?

– Нет, просто «Барбариска» от «Твоей любимой киски».

Вот ненавижу, когда у меня такой тон: заискивающий, испуганный и совершенно идиотский, похожий на комариный писк. И Ба куда-то исчезла. Тоже мне, боец невидимого фронта. Как запахло паленым сразу слилась. Эх.

– Ну давай свою сосачку. Кстати, вы бы сменили рекламщика.

Говорят, что мужской голос самый сильный афродизиак. Там с тембром что-то связано, вибрацией и количеством герц и децибелов, кажется. Голос маньяка действовал на меня как наркотик. Лишал воли, разума и чувства самосохранения. Я положила дешевую конфетку в потрепанном зеленом фантике в холеную ладонь, и показалось, что меня не хило долбануло током от прикосновения к прохладной коже.

– Кто тебя послал? – спросил чертов удав, действующий гипнотически на меня. – Признаешься сама и вернешь флешку и разойдемся бортами. Обещаю.

– Так все дело в дурацкой флешке? Слушайте, я ее не брала, не видела даже, но если вы такой крохобор, и ради дурацкого куска пластмассы носитесь за мной по горам и долам как баран, то без проблем, – тупо хмыкнула я, глядя, как леденец отправляется в рот чертова жеребца. Ах, какой у него рот. – Я завтра вам новую куплю, или даже лучше. У меня есть съемный диск терабайтник. Это круче. Отформатируете его…

Он так на меня посмотрел, что любой среднестатистический маньяк бы загнулся в корчах, от зависти. Показалось, что я осыплюсь горсткой пепла к ботинкам с шитыми шелком, шнурками. Переместил конфетку из-за одной щеки за другую и…