Овидий в изгнании
Шрифт:
busyjvran
аццтой полнейшой, деньге наветяр
colowbocque
у меня нескачиваеться ролик
pleb_bisturris
Песня о Сталине
Облеклась Россия платьем вдовьим,
Бродит без дороги и пути,
Демоны над нею с воплем совьим
Реют, рвут, мешают ей идти.
К Сталину она, собрав все силы,
Обращает теплую мольбу:
«Что ж, родной, не встанешь из могилы?
Долго ль в тесном спать тебе гробу?
Прежней жизни злого исполина
Поразил ты дерзкою
И поют правдивые былины
О спасителе страны родной.
Мрак былой нам стал нестрашной сказкой,
Щедр ты был, как майский дождь земле,
Голос твой – в курантах башни Спасской,
Кровь твоя – в созвездьях на Кремле.
Как один огромный сад колхозный,
Процвела великая страна,
В знойный день и полночью морозной
Солнцем глаз твоих озарена.
В те края, где вечные торосы,
С юга, где чинар и алыча,
Самолет скоропостижный несся,
Крымских яблок груз душистый мча.
Сталин! Имя это миллионы
Пламенило яростных сердец!
С ним на труд и битву шли колонны,
С дедом внук и с дочерью отец!
Долго ль спать тебе? Вставай, родимый –
Я над зевом пропасти стою –
Сжалься над отчизною любимой –
Удержи на гибельном краю!»
elias_elianor
Отличный фильм – вовсе не такая сентиментальная глупость, как многим кажется, и не обычная американская размазня на тему «семейных ценностей» и т.д. Очень мудрое кино, полное тонкого оптимизма. Смотрела в оригинале и буду смотреть еще. Горько, что у нас спорят о всяких проходных картинах и не замечают таких действительно незаурядных фильмов, как «Слушая Листа»
busyjvran
(Сообщение удалено модератором)
colowbocque
блин почему у меня ролик нескачивается???
ho_krishnyj
Эгей, друзья! Вы не боитесь еще при жизни умереть? Вы на меня посмотреть не побоитесь – Вы много сможете еще всего успеть! Давно ли я был, как вы, лишь работал и бухал, теперь же счастлив, не боюсь людской молвы, я света неземного теперь канал! Своею кармою займитесь, не тратьте, люди, время зря, я говорю серьезно вам, поймите, ведь Вы все мне близкие друзья!
pleb_bisturris
Баллада о Фрунзе
(Стихотворение удалено модератором)
Nina-pelmenova
Uvazhaemyj pleb_bisturris, v pautine est mnogo mest, kuda mozhno vylozhit vashu grafomaniju, a zdes voobsche-to nado obmenivatsa mnenijami o filme
pleb_bisturris
Уважаемая nina-pelmenova, если вы не смотрели фильма «Слушая Листа», так и скажите, и не надо здесь раскладывать свои розовые слюни и высказывать мнения которые объективно вредят имиджу фильма
sqaud
пойду на терминатора 3 схожу, там телку хайлом об унитаз елозят прикольно»
Все немного помолчали.
– Думаю, что выражу общее мнение, – сказал старший сантехник, – если скажу, что фильм, мудрый и простой, нашел свой путь к сердцу массового зрителя.
– Двух мнений быть не может, – присоединились все.
– В таком случае, – добавил старший, – я пошел варить кофе.
– Чеснока не забудь, старый, – напомнил средний.
Они пили кофе – тесный круг мужчин, связанный общими профессиональными воспоминаниями и лаконизмом эмоций.
– Насчет произвола, – продолжал волноваться четвертый сантехник, чья молодая пылкость, как помнит читатель, стала завязкой действия. – Художественный мир, где мы квартируем…
– За телефон, кстати, где квитанция? – вспомнил средний.
– На пианино посмотри.
– Ни фига себе, кто это столько по межгороду наговорил?
– Семен Иваныч звонил в Гвинею-Бисау.
– Семен Иваныч! Сколько можно звонить в Гвинею-Бисау? Сам будешь оплачивать!
– Ну и оплачу, велика беда. Не понимаешь ты, Василий. Там такие дивчины уважительные. И глаза у них… глубокие-глубокие.
– Как васильковые поля моей родины, – сказал младший сантехник.
– Как горные водопады моей, – добавил средний.
– И как позволю себе продолжить, – сварливо вмешался четвертый.
– Безусловно, – отозвались остальные. – Василий перебил с квитанцией. Ты можешь продолжать.
– Напомню, я говорил об этических законах нашего художественного мира. Один пример. Почему мы обязательно сантехники? Что это за снобизм такой? Я, дескать, один тут переносчик культуры, а вы все слепые отростки гаечного ключа! Вот я – я, как хотите, не ощущаю в себе сантехника!
– Надо развивать в себе культуру ощущений, – вяло отметил средний, который излил свою желчь и уже тяготился темой авторской деспотии, осознавая ее бесперспективность.
– Мне стыдно числиться в штате! Я не обладаю знанием сантехнического ремесла!
– Вынужден констатировать, – сказал старший, – это еще не доказывает, что ты не сантехник.
– Объясните, за что мне этот жребий? – настаивал четвертый. – Это я наказан так? Почему я, скажем, не японская виолончелистка?
Он хотел что-то еще сказать, но подавился и отпрянул спиной от стула. Лицо его, в последнем ужасе самосознания глянувшее на тонкие пальцы, дрогнуло и покрылось белизной концертного грима, черные волосы взвились и попали в рот – он дунул; ноги цепко обвили лакированный корпус, вынырнувший из-под паркета, как громадный поплавок мореного дуба, и сладостная, изнемогающая мелодия ударила в удивленный воздух.
– Это что? – спросил старший после общего молчания, назвать которое недолгим значило бы непростительно злоупотребить языком.
– Фортепьянный концерт Шуберта, – известил средний сантехник, справившись с программкой.
– Как же он фортепьянный?
– Переложение, – пояснил средний. – Для флейты. Полна чудес могучая природа. Пойду воды выпью.
– Допросился, – заметил старший сантехник, глядя на прилипшие к мокрому лбу волосы виолончелистки. – Это же репетиции постоянные. И ноги будут – помогай Буденному. Не дай Бог никому такого злопамятного автора. Удивительная мелочность.