Овны не терпят поражений
Шрифт:
– Затем, чтобы мне завещание досталось, – объяснил он.
Что? Какое завещание? Чьё оно? Каркуша совсем сбрендил? Во что он меня втянул?
– То есть? Ты ещё двуличная собака? – полностью офигев с него, предположила я возможный факт.
Не ну, а что? Мы с ним знакомы меньше недели, я его толком не знаю. Может у него с головой проблемы, и он решил грохнуть кого-то ради завещания. Хотя он про отца что-то говорит… Ну и что? Завещание документ серьёзный. Просто так о нем говорить не станут. Каркуша явно темнит и не договаривает.
–
– Ага, – кивнула я. – Значит, чтобы помочь одному человеку, нужно, чтоб сдох другой?
Каркуша задумался. Да так, что это заняло долгое время. Минут пять он думал, а я тупо пялилась на него. У него кстати родинка над губой есть, и он побрился сегодня. Да так гладко, что блестит аж. Наверно, бальзамчиками своими наштукатурился с антиоксидантами и экстрактами растений.
– Значит, так! К семи часам будь готова. Ну там, платье не платье, туфли не туфли, чтоб как девочка была без джинс своих потертых, – поднялся со стула и дверью хлопнул. На вопрос мой даже не ответил, павлин чёртов.
Стоп! Что?!!! Ему мои джинсы не нравятся?! Он офигел? Что-то против джинс имеет? Святое не трогать, дятел! А то клюв оторву вместе в башкой твоей не умной!
Пойду-ка догоню его и наеду по поводу джинс, а то убежал быстро, что я сказать ничего не успела. А где он? Всё комнаты посмотрела, но его нету. И кроссовок его тоже. На улицу значит ушёл. Эх, а так поругаться с ним хотелось.
Звонок в дверь.
О-о-о, вернулся! Надо покашлять, чтобы голос прорезался.
– Ксюша? – удивилась, когда увидела за дверью подругу.
– Да, – неуверенно сказала она. – Можно?
– Проходи.
– Я поговорить пришла.
– О чем?
– Извиниться хотела.
По сути, что такое настоящая дружба? Это прийти на помощь в трудную минуту, а если не пришёл, то поругаться, послать друг друга в далёкие пешие походы и потом помириться, после чего на пару лопать любимое мороженое, прикалываясь друг над другом.
Также и у нас с Донцовой. Как поругались, так и помирились. Не важно, насколько серьёзна причина нашей ссоры, ведь пообижаться можно находясь рядом друг с другом…
Ну, это чисто наши понятия о дружбе. У других они могут быть противоположными…кто знает?
– Серьёзно? Так и сказал, что с отцом своим знакомить буду? – это из-за чего она так возбудилась? Из-за того, как вчера Каркушу накрыло, или из-за того, что я сказала, что думаю о нем?
– Не-а. Он про завещание какое-то ещё говорил.
– Какое завещание? Он что кого-то грохнуть собрался?!
– Я тоже спросила у него об этом, но тот только сказал, чтобы я к семи часам была в платье, и больше ничего.
– Ну так, что мы сидим? Давай делать из тебя принцессу!
– Да, что вас в них не устраивает, а?!!! Нормальные джинсы. Удобные, – проворчала себе под нос, но всё же послушалась подругу.
Не знаю, сколько точно мы, точнее теперь Ксюша, потратила на моё преобразование “из простушки в принцессу”, но за это время я так вымоталась, что теперь не хочу ни с кем знакомиться. Хочу спать. И кушать немного.
Взглянув в зеркало, после долгих мучений Донцовой, я в отражении увидела светловолосую девушку в облегающем бежевом платье с рукавом в три четверти, которое тонко подчеркивало все изящные изгибы тела. Волосы волнами рассыпались по хрупким плечам и спине, а макияж был настолько лёгким, что его даже не было видно, но он всё же играл определённую роль в этом так называемом образе.
– Красотка! Бате Каркуши точно понравится, и он сразу же в кратчайшие сроки поженит вас! – восхищённо говорила Ксюша.
– Да что б тебя! – шикнула я. – Сплюнь!
– Почему? Вы будете красивой парой. И детки у вас красивые будут… – размечталась подруга.
– Донцова?! Я тебе сейчас по челюсти двину! Какая пара?! Какие дети?! Ты с ума сошла?
– Ой, да ладно тебе! Помечтать уже нельзя! Ты, кстати, за временем смотришь? Скоро уже семь.
– Что? Как? Уже? Почему так быстро? А-а-а-а-а! Что делать? Что делать? У меня паника! – забегала я по всей комнате.
– Так, Покровская, успокойся и перестань бегать, а то каблуки сломаешь! А встреча пройдёт нормально, я на сто процентов уверена в этом. Я вот тоже переживала, думала взглядом на смерть испепелят, но нет жива же…
– Донцова, да ты мастер поддержки! – закатила я глаза. – Пожелай мне ни пуха, ни пера.
– Ни пуха, ни пера.
– К чёрту! Всё я пошла.
Не знаю, почему я так переживала, но было такое чувство, что я должна понравиться отцу Ярослава. Правда по мимо этого есть ещё одно ощущение, но описать я его не могу. Не пойму, что это.
Выйдя на лестничную клетку, я увидела измученного Ярослава, который сидел на полу, склонив голову назад с закрытыми глазами.
– Ярослав? А ты что тут сидишь? – привлекла я к себе внимание.
– Тебя жду, – глаза он так и не открыл.
– А что случилось?
– Я ключи дома оставил, а ты ушла куда-то и дверь закрыла. Я звонил тебе, ты трубку не брала, видимо телефон тоже дома оставила. Хотел сказать тебе, что встреча…
Он наконец открыл глаза и посмотрел в мою сторону. На его лице сразу же промелькнуло удивление и восхищение одновременно. Серые глаза заблестели так, что ими можно было осветить самые тёмные улицы и этого бы хватило, чтобы свет был везде.
– Прекрасно выглядишь, – он наконец оторвал язык от нёба и заговорил, но восхищение никуда не делось. И знаете? Это капец, как приятно видеть, что кому-то нравишься ты, твой внешний вид…