Ой, мамочки
Шрифт:
Руки любимого обвились вокруг меня.
– Вопрос жизни и смерти! Что за дурацкое клише!
– Только когда дело касается посторонних, – прошептала я, уткнувшись в его мужественную грудь.
Глава третья
– Милая наша Элли! – Сестрицы, как по команде, вскочили с дивана, когда я ввалилась в гостиную. – Ах, до чего же у вас изможденный вид! Такая бледненькая! Такая худенькая!
Я повеселела. Через открытые окна доносилась симфония ароматов уходящего лета. Как же приятно, когда вокруг тебя суетятся! Подхватив под локотки, Гиацинта и Примула отконвоировали меня к обитому светлой парчой диванчику, будто я была невероятно ценным и хрупким созданием. Я и забыла, как люблю их: Примулу, с ее серебристыми кудряшками, морщинистым приветливым личиком и голубыми пуговицами-глазками, и Гиацинту – та повыше и побледнее, с иссиня-черными волосами, собранными в пучок, и черными птичьими глазами. Ясное дело, сестры прибыли не просто так, со всей очевидностью им не терпелось что-то со мной обсудить. Не так давно я оказала помощь "Цветам-детективам" в одном расследовании. Группа энергичных дамочек постановила, что убийство – лучшее решение личных проблем, и принялась орудовать в наших краях. Вот вам еще одна причина, почему я недолюбливаю всяческие организации. Кто знает, чем занимаются члены Общества Кулинаров в свободное время? Как говаривал мой дядюшка Морис: "Общее дело плодит фанатиков и маньяков".
– Милое дитя, надеюсь, вам помогли спуститься вниз? – Примула подложила мне под голову подушку, после чего достала из сумочки знакомый пузырек с нюхательной солью.
Ее английский шерстяной костюм был призван создать строгий и неприступный образ, но впечатление портили пуговицы с Утенком Дональдом, которые, правда, очень мило сочетались с огромными наручными часами, украшенными реалистическим портретом Микки-Мауса. Что же до атласных бантиков, коими были перевязаны кудряшки Примулы, то они казались чуточку неуместными – но только до тех пор, пока хорошенько не рассмотришь вторую сестру. Гиацинта нарядилась в штаны-шаровары и алую блузку с обвисшими рукавами. Медные серьги в форме птичьих клеток свисали чуть ли не до плеч. При каждом движении Гиацинты крошечные канарейки в клетках мило щебетали.
Взгляд мой невольно устремился к портрету Абигайль – матери дядюшки Мерлина, – висевшему над камином. Ее простое честное лицо и добрые глаза сами по себе создали бы уют даже в монашеской келье. Мне показалось или Абигайль и в самом деле едва заметно подмигнула?
– Право же, не надо вокруг меня суетиться, – пробормотала я голосом утомленной жизнью развалины. Сестры уселись по бокам от меня, и каждая завладела одной из моих рук. – Бен собирается в ресторан, но перед уходом заскочит поздороваться. Он ни за что на свете не отказался бы от удовольствия с вами повидаться. А Доркас обещала принести кофе, когда мы вдоволь наговоримся.
– Бен по-прежнему ходит на работу? – Гиацинта нахмурилась. – Мог бы подыскать кого-нибудь себе на смену, а сам бы был рядом с вами в эти трудные времена.
– Вы же знаете мужчин! – развела я руками.
– Да, – с грустью кивнула Гиацинта, и канарейки жалобно пискнули. – Но лично я горжусь тем, что наш родитель никогда не увлекался работой, пока матушка ждала нас.
– Да и когда не ждала – тоже, – вставила Примула. – Обязанности, которые он выполнял в своем клубе, были весьма обременительны; к тому же во времена нашей юности не было принято, чтобы оба родителя работали, если, конечно, нужда не заставляла. – Она сжала мою ладонь. – Полагаю, ваш папочка придерживается этих же правил.
– О, разумеется! – Я энергично кивнула. – Он по-прежнему обитает в травяной хижине на тропическом острове Кивикки, питается подогретым кокосовым молоком и организует местное празднество – конкурс на звание Мисс Голубая Лагуна.
– Фу ты ну ты! – проворчала Примула, но я заметила, как блеснули ее фиалковые глаза. Может, в душе ее поселилась чарующая фантазия: мой папочка, вырядившийся как Тарзан, влетает верхом на канате в открытое окно, когда тетушке случится посетить этот богом забытый островок?
– Помнишь, Гиацинта, как наш милый папочка поселил нас на две недели в палатке под открытым небом, чтобы мы постигли, как живет простой народ? И как обозлились слуги, которым приходилось сновать взад-вперед с едой и посудой!
– Еще бы! – Гиацинта тряхнула головой. – Но не будем тратить время на воспоминания. Пора нам объяснить причину своего визита.
– Да-да, конечно, – нервно заламывая пальцы, взволнованно вклинилась Примула, – но, может быть, лучше подождать, пока Доркас принесет кофе?.. Наш дорогой папочка любил повторять, что не бывает скучных тем, а бывают сухие глотки. Вероятно, он сожалел об отсутствии портвей… – Она смущенно затеребила свое жемчужное ожерелье. – Элли, дорогая, у вас новая скамеечка для ног, да? До чего же уютная комнатка! Мы вот думаем, не затянуть ли таким же кремовым шелком стены у нас в "Кельях".
Гиацинта насупилась.
– Примула, эта твоя тактика увиливания только сделает нашу миссию еще болезненнее. – Она стиснула мои ладони; ее ярко накрашенные ногти сияли точно раскаленные угли. – Милая наша подруга, мы явились к вам в столь несуразный час, потому что не на шутку встревожены.
К этому моменту я слегка сомлела, но ее слова мигом взбодрили меня, не хуже ушата холодной воды. Что же, по мнению сестер-сыщиц, угрожает моему мирному существованию? И тут меня осенило! Беременность, даже протекающая самым нормальным образом, видится сестрам Трамвелл делом жизни и смерти. Бодро выпрямившись, я с трудом удержалась от улыбки при мысли, что они заявились сюда со скоростью курьерской почты, дабы уговорить меня оставшиеся шесть месяцев провести в постели.
– Прошу вас, не надо обо мне беспокоиться. Если не считать неизбежной тошноты по утрам, я чувствую себя замечательно, честное слово!
Гиацинта фыркнула:
– Поймите, Элли, мы с Прим вовсе не против того, что вы ждете ребенка. Более того, мы с радостью встретили известие об этом грядущем событии. Мы просто обожаем малышей.
– И побаиваемся их совсем капельку, – добавила Примула с робкой улыбкой.
Тут Гиацинта помрачнела.
– Без сомнения, Элли, ребенок сделает вашу жизнь с Бентли еще счастливее – как только оправитесь от бессонных ночей, переломанных костей и неудачных увлечении дитяти. Мы даже позвонили нашей местной акушерке – мудрой сестре Пончикс, и она заверила нас, что роды нынче ничего общего не имеют с муками прошлого. Однако… Должно быть, я старая дура, но ничто не убедит меня в том, что трансляция родов по телевизору – достойная развлекательная программа, а улыбки рожениц натуральные. – Она перевела дух.
– Моя дорогая Гиацинта… – Примула принялась теребить бантики в волосах, – не слишком ли окольный маршрут ты выбрала, чтобы подойти к сути?
Гиацинта кивнула.
– Надеюсь, дитя мое, вы верите в парапсихологию?
– В данном вопросе я скорее агностик: доверяю только своему опыту.
Черные глаза Гиацинты не мигая уставились на меня, а канарейки в клетках-сережках перестали чирикать.
– Вчера утром мы с Примулой сидели в столовой и завтракали. Я как раз показывала ей шерстяное пальтишко, которое вяжу для вашего младенца, когда вошла Шанталь с подставкой для гренков.
– Это наша служанка, – вставила Примула, – чудесная девушка-цыганка.
Гиацинта взглядом заставила сестру умолкнуть.
– В свободное от работы время Шанталь корпит над ученой степенью в университете. "Кельи" для нее идеальное место, поскольку она специализируется на монашеских традициях и траволечении. Помните, Примула как-то послала вам средство от нервов? Так вот, Шанталь случайно наткнулась на него, наводя порядок в буфете, который не открывали несколько веков.
Примула постучала по своим часам с Микки-Маусом.