Ой, зибралыся орлы...

Серба Андрей Иванович

Бин-баши, как и в прошлый раз, лично выбрал место для засады — гяуры никак не могли проплыть мимо удобной бухточки с питьевой водой: для отыскания и изучения подобных мест и была затеяна их экспедиция. По его приказу казаков заранее стали приучать к виду русских конных разъездов у моря, дабы внушить мысль, что турок и татар поблизости от берега нет. С этой целью мнимые драгуны ежедневно меняли под собой лошадей — пусть гяуры думают, что побережье до самого Аккермана надежно прикрыто многочисленной русской конницей.

Кажется, он предусмотрел все. Но так он считал и той проклятой ночью, после которой пришлось переформировывать остатки табора в

две одами и навсегда распрощаться с татарским чамбулом, в полном составе ускакавшим невесть куда. Ненавистные гяуры! Как сладка будет месть! Как ждет он этого мига!..

Лодки вошли в заливчик, пересекли его, приблизились к устью ручья. Одна, касаясь бортами прибрежных камышей, поплыла к пригорку, где ее поджидали мнимые драгуны, две другие остались при устье. Бин-баши впился глазами в приближавшееся суденышко. Тот, кого он ждет, здесь! Русский офицер, твое морское путешествие пришло к концу! А что за нелепая фигура рядом с тобой? Казачья рубаха и шаровары, на груди русский офицерский знак, шея повязана армейским форменным шарфом, на голове треуголка. Подвыпивший казак-шутник? Но бин-баши хорошо знает, что в походах запорожцы не пьют. Да и внешностью странный человек не похож на казака: круглолиц, курнос, светловолос, из-под треуголки виднеются коротко стриженные волосы, на которые удобно надевать парик, а недлинный запорожский чуб, на боку шпага, а не сабля. Русский офицер! Еще один русский офицер! Аллах, твои щедроты воистину не ведают границ!

Лодка, плывшая по ручью, замедлила ход, развернулась носом к пригорку, втиснулась в вырубленную в камышах просеку. Два-три взмаха веслами, и она уткнулась в берег. Оба русских офицера поднялись со скамьи, подошли к грузному запорожцу.

— Прошу, господин полковник, — почтительно указал фон Рихтен на сходню, переброшенную па сушу.

Сидловский, крякнув, занес ногу над сходней, по Быстрицкий удержал его за локоть.

— Не торопитесь, ваша ясновельможность. Пускай поначалу кто-нибудь узнает, в чем дело.

Сидловский рванул локоть, с раздражением посмотрел па Быстрицкого.

— Пан писарь, мне надоели ваши вечные подозрения! Забыли, что я полковник, а не малое дитя? Геть с дороги!

Быстрицкий решил пустить в ход последнее оружие — сыграть на тщеславии Сидловского.

— Прекрасно помню это, отчего прошу не торопиться. Кто может командовать разъездом в десяток драгун? В лучшем случае, младший офицер, а то и унтер. Пристало ли запорожскому полковнику первому идти к нему? Не слишком ли много чести? Пускай сам явится к вашей ясновельможности.

Удар был направлен точно в цель — Сидловский убрал ногу со сходни, упер руки в бока.

— Верно. Что-то служивые не больно поспешают к нам. Ждут, пока мы на поклон явимся? Не выйдет! Сами пожалуют как миленькие, коли дело имеется.

— Вам, господа, тоже советую подождать, — обратился Быстрицкий к фон Рихтену и Гришину, с нетерпением посматривавшим на берег. — Сейчас к драгунам отправится куренной с казаками, пригласит к нам их командира. После этого при желании можно будет нанести ответный визит.

— Увы, я не столь щепетилен, как их ясновельможность, — усмехнулся фон Рихтен, ступая на сходню. — Жду вас у костра, господин полковой писарь.

— Я с вами, капитан, — сказал Гришин. — Если меня не обманывают глаза и нос, драгуны намерены угостить нас изжаренным на вертеле бараном. Однако если к барану первыми подоспеют запорожцы, нам останутся от него лишь кости да воспоминания. Поэтому я не намерен опаздывать. Вперед, капитан!

— Будьте

осторожны, господа! — крикнул вдогонку офицерам Быстрицкий и перевел взгляд на куренного Прислипу. — Отправишься к драгунам разузнать, в чем дело. Помни, что идешь не к куме в гости, поэтому будь начеку. Ох, друже, не приглянулись мне эти драгуны, смутно на душе отчего-то.

— Тоже полагаю, что нечего им в этой глухомани делать, — ответил куренной. — Ежели надобно из Аккермана нам весть передать, куда сподручней выслать навстречу лодку або канчебас… Ладно, сейчас во всем разберемся. Хлопцы, за мной, — скомандовал он столпившимся за его спиной запорожцам. — И не на жареного барана очи пяльте, а лучше пистоли да сабли к делу подготовьте.

Отправив на берег Прислипу, Быстрицкий, привыкший ко всякому делу относиться со всей ответственностью, прошел на нос чайки.

— Притомились, хлопчики? — обратился он к пушкарям, греющимся па солнышке подле орудия. — Скоро на бережку на травке отдохнете. А покуда наведите-ка пушку на палатку. Да-да, на палатку. И быстрей, быстрей! — прикрикнул он.

Быстрицкий лично проверил точность наводки, присел у пушки рядом с казаком, в чьей руке дымился зажженный фитиль…

Бин-баши с трудом сдержал ликование: оба русских офицера первыми спрыгнули на землю и на добрый десяток шагов опередили следовавших за ними казаков. Пусть подойдут ближе, и можно подать сигнал к нападению. Правда, опасение вызывали направленная на палатку с лодки пушка и мушкеты запорожцев, столпившихся у ее борта. Но для того и сидели в камышах на дне ручья полторы сотни янычар, чтобы не позволить казакам в лодке влиять на ход событий на пригорке.

Офицеры приближались уже к вершине пригорка, с боков их полукругом окружали запорожцы. Лица русских были веселы и беспечны, зато пожилой вислоусый казак, ближе всех пристроившийся к офицерам, настороженно шнырял глазами по палатке, мнимым драгунам у костра и коновязи, обе его ладони лежали на рукоятках пистолетов. Как бы не заметил чего подозрительного или не вздумал обратиться к Насуху с вопросом! Кто знает, как тогда могут развиться события!

Пожалуй, не стоит тянуть время до последнего. Тем более что расстояние до офицеров уже вполне достаточное, чтобы добросить арканы. Дальше все просто: обоих пленников — на лошадей и скорее в степь, а о янычарах, оставшихся на пригорке и в камышах, позаботится Аллах. Еще несколько мгновений, всего несколько мгновений — и план бин-баши будет осуществлен. Пора!

Насух выхватил пистолет, выстрелил в вислоусого запорожца. Но тот был начеку — молниеносно отпрянул в сторону и рванул из-за пояса свои пистолеты. Два его выстрела — и одна казачья пуля вошла в плечо бин-баши, вторая свалила ближайшего к нему телохранителя. Насух схватился за плечо, повернул голову к палатке. Из нее один за другим выскакивали янычары, двое уже вертели над головой арканы.

Однако тут с лодки грянул пушечный выстрел, над пригорком завизжала картечь. Она, словно ураганной силы вихрь, разнесла в клочья полотно палатки, изрешетила находившихся внутри янычар. Рухнула наземь и большая часть тех, что успели выскочить наружу. Но не остались в долгу и турки, находившиеся у костра и коновязи, вслед за бин-баши они дали дружный залп из мушкетов. В русских драгун были переодеты лучшие стрелки табора, цели ими были распределены заранее, поэтому из запорожцев Прислипы в живых осталось всего четверо: он сам, не отходивший ни на шаг от фон Рихтена, и трое сечевиков, оказавшихся за спинами русских офицеров.