Озарение Нострадамуса
Шрифт:
Глядя на ничейную землю между окопами враждующих сторон, он вспоминал первые испытания придуманной им новинки перед правительственной комиссией, которой добился его друг профессор Иосифьян. Вместе они завершили проект электрического орудия, но на него у страны не хватало электрических мощностей. Другое дело — танкетка, переделанная из гусениц старого вездехода, которую Иосифьян помог электрифицировать.
И вот теперь его детище в наступившей полутьме выскочило из земляного укрытия и, ведомое из другого окопа высоким красавцем грузином, лишь вчера освоившим управление торпедой,
Сумрак озарился фонтаном огня, на который словно упала дымная туча.
Опасная огневая точка была уничтожена. Немцы обрушили на место, откуда появилась танкетка-камикадзе, артиллерию.
Опытные фронтовики заставили новичка-военинженера лечь на мокрое дно окопа, а когда он поднялся, чтобы поблагодарить воентехника Ломидзе, первого водителя торпеды, то с огорчением узнал, что того уже нет в живых.
В окоп по-пластунски приполз вестовой, доставив Званцеву приказ немедленно эвакуировать его группу, основной состав которой находился в тылу близ татарского селения Мамат, где воентехник Печников и комиссар Самчелеев обучали присланных офицеров применению танкеток, которые теперь приказано было уничтожить.
Это так не укладывалось в сознании Званцева, что ом решил немедленно идти в штаб дивизии, в войсках которой находился, и просить разрешения занять с торпедами оборону.
Пройдя ходами сообщения и выбравшись на поверхность, он окунулся в непроглядную темноту, которая на миг исчезла, когда в затянутое тучами небо немцы запускали осветительные ракеты, и они, описывая огненные дуги, вырывали из тьмы гладкую, как паркетный пол, степь. Ракета гасла, и ослепленные глаза уже совсем ничего не видели.
Сделав несколько шагов, Званцев понял, что потерял направление и шел куда-то наугад, рискуя попасть к немцам.
Внезапно он услышал совсем близко резкий окрик:
— Хенде хох!
В темноте еле угадывалась фигура солдата, целившегося в него из винтовки.
— Я военинженер Званцев, прикомандирован к вашем дивизии.
— Знаем мы вас. Ишь как по-нашему лопочет! Шагом марш — не то пристрелю! — скомандовал солдат.
К счастью, он привел Званцева не куда-нибудь, а в блиндаж штаба дивизии, куда, собственно, он и стремился.
Командир дивизии, молодой полковник в боевых орденах, недавно произведенный в это звание после захвата у гитлеровцев Керченского полуострова, обрадовался при виде Званцева.
— А это кто? — спросил он, указывая на солдата.
А он меня в плен взял, — с улыбкой объяснил Званцев.
— Так что, товарищ полковник, с немецкой стороны шел. И с бородкой он, не по-нашему.
— Как же ты его бороду в темноте разглядел? — засмеялся полковник. — Или немцы ракетой помогли?
— Нет, это я уже здесь рассмотрел, товарищ полковник. Думал, шпион это гитлеровский к нам пробирается.
— Можешь идти, за заботу благодарность объявляю, — отпустил его командир дивизии. — И вам, товарищ военинженер, тоже надо отправиться любым способом, выводить свою группу. И уничтожить всю свою технику.
— Как так? — возмутился Званцев. — Мы могли бы сопротивляться.
— Не до испытаний сейчас, — отрезал полковник. — Надо выходить из окружения. Поражение терпим, военинженер, всем Крымским фронтом. Выполняйте приказание.
Званцев вышел из блиндажа штаба дивизии когда начало светать. Предстояло поймать какую-нибудь машину. Собственно, сейчас все двинутся на юг.
«Как же так неудачно получилось? — горевал он — Только первый дзот взорвали. Значит, могут танкетки урон врагу наносить, а тут…»
Один из грузовиков подхватил Званцева, и он некоторое время под проливным дождем ехал на юг, пока степь не превратилась в сеть луж или мелких озер.
В одном из них полуторка со Званцевым заглохла.
— Придется обождать, товарищ военинженер, — сказал водитель и стал закуривать.
— Нет, друг, ждать мне никак нельзя, — сказал Званцев и решительно шагнул из кабины в разлившуюся воду по самые голенища сапог.
При каждом его шаге вздымался фонтан брызг.
«Лишь бы немцы не захватили Мамат, прежде чем он успеет вывести оттуда своих!»
Дождь продолжал лить. Званцев шагал и шагал, пройдя к вечеру сорок километров.
«Говорят, здесь, в степи, вырастает море тюльпанов, но как… сапоги хлюпают».
Наконец он выбрался на шоссе. И первое, что он увидел, были остовы двух подбитых немецких танков со снесенными взрывами башнями. Обезвреженные, они загромождали путь. Обходя их, Званцев увидел отброшенные взрывом знакомые приводные электромоторы его торпед! Значит, танки взорвались вместе с выпущенными на них танкетками? Выходит, боевые испытания их все же продолжались!..
Скоро Званцев добрался до расположения своей группы.
Его встретил толстенький, но подвижный и веселый Печников.
— Что, не сработала наша техника? — встревожился он.
— Хуже! Вся армия покидает Керченский полуостров. И нам всем приказано технику уничтожить и идти к переправе через Керченский пролив.
— Будет сделано, — отрапортовал Печников. — Только вы, товарищ военинженер, подкрепитесь. Тут хозяйка таких бычков для нас поджарила! Язык проглотишь!
Но Званцеву было теперь не до вкусных рыбных блюд.
В душных, пропахших вековой пылью тоннелях древних керченских катакомб военинженер с трудом отыскал закоулок, где за брезентовым пологом помешался штаб Крымского фронта.
Среди снующих штабных офицеров он увидел знакомую низенькую фигуру заместителя командующего фронтом генерал-полковника Хренова.
— Товарищ генерал-полковник, разрешите обратиться? — произнес он, вытянувшись в струнку.
— А вы чего здесь? — мягким голосом возмутился Аркадий Федорович.
— Позвольте доложить результат боевых испытании сухопутных электроторпед. Один взорванный гитлеровский дзот и два встреченных мной на шоссе немецких танка со снесенными взрывами башнями. А кругом остатки взорвавшихся наших торпед. Это уж ваши инженерные части поработали, товарищ генерал-полковник.