Озаренный Оорсаной 2. Путь Жреца
Шрифт:
— Нет, не самоубийца, просто так сложились обстоятельства, — я не стал вдаваться в подробности.
— Хоть какой-то плюс, — жрец прикрыл глаза и замолчал. У меня сложилось впечатление, что он даже дышать перестал.
— Эй! Вы еще здесь? — негромко произнес я.
— Думаю. Какой с тебя толк? Правильно я говорил богине: жители серых миров никуда не пригодны, да и сами они серые. И ты — яркий представитель такого общества.
— Я не рвался в герои. Спасибо, конечно, что дали мне второй шанс. Но я не считаю себя обязанным вам, — немного помолчав и видя, что дед никак не реагирует, я добавил, — вы обещали рассказать мне про печать, и как с ней быть.
— Печать… это отблеск благословения Оорсаны. Люди, которые ею отмечены, выделяются среди других. Но если ты отринул Оорсану — жди беды.
— Отверженная женщина отомстит? — я попытался перевести его слова в шутку, но жрец даже бровью не повел.
— Тебе через три года придется идти служить. Любой зверь чует издалека носителя печати богини. Да и в простой жизни с ней тяжело. Люди подсознательно начинают завидовать обладателю благосклонности Лучезарной. Чем дольше ты носишь отметку, тем сильнее будешь ощущать негативное отношение к себе окружающих. Сначала — неосознанное неприятие тебя, затем недовольство, которое, в конце концов, может превратиться в ненависть.
— А если я выполню волю вашей богини, они сразу меня полюбят?
— Кончено, — он удивленно посмотрел на меня, — минус сменится на плюс. С печатью Лучезарной ты сможешь стать известной и уважаемой личностью. К твоим словам будут прислушиваться. Ты будешь избранным, и окружающие будут это чувствовать.
— Не очень мне нравится такая картина. Нет, конечно, стать известным неплохо, но быть должным богине меня напрягает. Так как мне избавиться от печати?
— Стать верным жрецом, выполнить волю богини, или попросить Лучезарную избавить тебя от отметки.
С одной стороны, то, что рассказывал настоятель, меня не сильно пугало. Ну, будут ненавидеть, испытывать неприязнь. Это, вроде, не смертельно. С другой стороны, если подумать, в этом мало приятного. Дружить и общаться с людьми со временем может стать проблематично. Опять-таки, эти чертовы бароны. Да и мало ли что еще. Если трезво помыслить, то от печати надо избавляться, и чем скорее — тем лучше. Вот только… какую цену за это придется заплатить?
— Жрецом я становиться не хочу. Да и мало я об этом знаю. Расскажите мне, — попросил я настоятеля. Уж кто, как не он, сможет меня просветить.
— Быть жрецом достойно и почетно. Это почти то же, что быть магом.
— Да, но маги зарабатывают своим умением, а жрецы — что?
— Раньше жрецы ценились повыше этих ваших магов, — с презрением произнес он, — сейчас другие времена. — Жрец снова впал в задумчивость.
— Я не смогу заряжать накопители, не смогу вне храма делать артефакты, не смогу лечить и создавать заклинания, если я не в храме. А что я смогу? — продолжал выпытывать я.
— Вне стен ты будешь равен по силе двоечке, а в стенах — четверке или пятерке. Для многих даже уровень двоечки является недостижимой мечтой, тем более, не тебе, нолику, морщить нос! — жестко припечатал он меня.
— Ладно, но есть другой вариант: вы говорите, что Оорсана может снять с меня печать. Что для этого надо сделать?
— Всего лишь посетить ее, — спокойно произнес жрец и посмотрел на меня своими полупрозрачными глазами.
— Посетить богиню? — я рассмеялся. — Вы шутите?
— Да нет, я совершенно серьезен. В этом нет ничего удивительного и невозможного.
— М… грибы есть, надеюсь, не придется? Вообще, не хочу оскорбить ваши чувства, но мне и вправду тяжело поверить в существование богини.
— Как интересно ты сказал: «поверить в существование». В нашем мире никто не сомневается в существовании богини. Но верят в нее не все. Улавливаешь разницу?
— Эм… не совсем.
— Все знают, что она существует. Да, мало кто лично с ней общался. Но ты же не сомневаешься, что у меня есть сын? Хоть вы с ним и не знакомы. Ты веришь в его существование. Хотя ни разу его не видел. Так и здесь — богиня существует, и все об этом знают. Но верить в богиню — значит, доверять ей. Доверять свои беды и радости, делиться горем и успехом. Просить помощи, и самому оказывать ее. Уловил разницу?
— Уловил — я согласно кивнул головой, — к чему вы вели?
— К тому, что сегодня вечером мы отправимся к богине, и ты сможешь задать ей все свои вопросы, — он поднялся с лавки, показывая, что разговор окончен.
Выйдя вслед за жрецом из храма, я огляделся. Небольшая площадь была пустынна. Вообще, монастырь со стороны выглядел совершенно безжизненным. Я бы сказал даже — заброшенным и неухоженным. У нас в кино обычно монахи целыми днями убирались, натирали до блеска площадь, сидели в медитации или молились. Здесь же не ощущалось ни капли жизни. Непонятно, чем вообще занимались тут жрецы.
Устроившись на скамейке, я подставил свое лицо теплым лучам солнца. Было хорошо сидеть и ни о чем не думать, но я не позволил себе расслабиться.
— Никос, — тихо произнес я.
— Да, Семюсель, — раздалось у меня в голове.
— Что ты думаешь насчет всего этого? Уж слишком хитроумный дед нам попался. С виду такой простачок, а на деле, чувствую, все гораздо сложнее. Его изначальный заход мне не понравился. С чего он вообще взял, что стоит упомянуть богиню, и я сразу брошусь спасать мир?
— Скорее всего, он считает, что ты прошел полное слияние. В этом случае ты бы перенял полностью все мировоззрение настоящего Семи. У нас все верят в богиню, только ты такой недоверчивый. Пойми, богиня есть, и это — неоспоримый факт. Даже то, что я существую — это следствие существования богини.
— Я с недоверием отношусь к религии. Нет, я, как и многие, верю, что есть высшие силы. Возможно, есть даже какой-то абстрактный бог, создавший все живое. Но я не доверяю фанатикам. Когда я был ребенком, у нас в стране расплодились всякие секты. Мне трудно объяснить тебе, что это такое. Но люди продавали все, бросали детей и любимых. Отказывались от своей жизни, работы — и уходили служить очередному богу.