Озеро. У источника власти. Мини-роман
Шрифт:
Увы, и это не подействовало. Мутант выбросил вперед руку, намереваясь сотворить Арсеньеву смазь. Арсеньев отскочил и забалансировал, на самом краю крыши, размахивая, как крыльями, руками. Он оглянулся. Внизу из земли торчал довольно крепкий и острый кол. Как в кино, подумал Арсеньев. Враг должен упасть с крыши и напороться на этот непонятно откуда здесь взявшийся кол. Правда, в кино они падают с небоскреба, а не с деревенской хибары…
Неимоверным усилием Арсеньев удержал равновесие и кубарем покатился вперед, прямо под ноги мутанту. Тот широко раскрыл рот
– Давай, Иванвас, ну, пожалуйста! – закричала из своего убежища Юля. – Ты ведь тоже был в смоляной комнате! Стань таким же, как он, с шишками, и победи его.
– Нет уж! Я как-нибудь по-другому справлюсь, – заверил ее Арсеньев и с силой дернул мутанта за ногу.
И враг не устоял! Он покатился по кровле, бестолково размахивая руками, скрежеща ногтями о ржавое железо… Грузное тело исчезло за обрезом крыши, тут же послышался тяжелый глухой удар.
– Все кончено! – сказал Арсеньев.
Стоя на четвереньках у слухового окна, он тяжело дышал. Лицо Юли оказалось от него так близко, что губы их вдруг неожиданно соединились… Они целовались, гладя друг друга по щекам и долго не могли оторваться друг от друга.
Вопреки логике американского боевика, водолаз все же упал мимо шеста, как бы специально заточенного для финальной сцены. Как сообщил Мироныч, это был черенок, который он вчера тут обрабатывал, чтобы подогнать к граблям, да так и оставил воткнутым в землю, не предполагая, что тут будут падать с крыши монстры. И, даже если бы водолаз упал прямо на черенок, то он, скорее сломал его, чем проткнулся насквозь.
Наблюдая всю сцену борьбы снизу, Мироныч улучшил момент и, когда наверху все затихло в страстном поцелуе, перевернул тяжелого водолаза на живот и связал ему руки тем самым куском проволоки, которым укреплял дверь.
Потребовались усилия всех троих, чтобы затащить тушу Олега в дом. Он уже шевелился, приходя в себя, когда Мироныч завершал процесс тугого приматывания туши к массивному креслу, в котором он обычно сидел у телевизора. Дернувшись несколько раз, чтобы убедиться в тщетности любых усилий, очнувшийся водолаз сдался.
– Ментов, небось, вызовете? – плаксивым голосом спросил он.
– Не ментов, – уточнил Мироныч, – а милиционеров. Я, между прочим, сам в милиции служил. Там и вязать вашего брата научился.
– Я, в общем-то, не такой и плохой, – сказал Олег. – Это озеро испортило меня.
– Озеро – оно может. В нашей деревне – оттого что мы рядом с озером живем – все жители получаются немножко не такими.
– Это заметно, – сказала Юля.
Арсеньев предупреждающе сжал ее колено под столом, Юля удивленно глянула на него. Арсеньев уже давно имел одну смелую догадку, но у него все не было возможности поговорить об этом с Юлей.
– Что такое заметно, госпожа девушка? – спросил Мироныч
– Ну… – Юля поняла, что Арсеньев о чем-то предупреждает ее, но не могла взять в толк, что именно от нее ожидалось. – Я хотела сказать, что…
– Вот именно! – просиял Мироныч. – Все в нашей деревне – люди необыкновенные. Кто-то хорошо рисует, кто-то мастерит. Иные давно в город подались, да не в Брянск, или там, в Смоленск, а в саму Москву. И стали там известными людьми. Озеро нас всех взрастило.
Арсеньев хотел было поинтересоваться, что именно дало озеро самому Миронычу, как вдруг и сам это понял. Репродукции, которыми завешены все стены в его доме, вовсе не фабричного производства, как это показалось вначале. А показалось именно потому, что выполнены они с величайшим мастерством, и сделал их не кто иной, как сам Мироныч!
– Правильно догадались! – увидев, что Арсеньев оглядывается по сторонам, воскликнул Мироныч. – Все это работы вашего покорного слуги. В часы досуга, темными зимними вечерами, при лучине… Тонкая и кропотливая техника, лессировка… Так что и мазка не видно. Это ли не доказывает, что наше озеро испокон веков людям силу несло? А вы, небось, мне все не верите, думаете, фантазии одни. А почему же тогда здесь во времена Ивана Грозного был построен монастырь? И сам царь приезжал сюда. При нем даже тайный ход прямо под озеро был прорыт, ведь Иван четвертый очень любил всякие подземные ходы, всю Москву изрыл, как муравей… И сидел там часами, в темноте, угрюмый, чтобы силы у озера набраться. Что переглядываетесь, господа? Не верите?
– Да мы как раз это и ищем! – подал голос водолаз. – Сначала мне начальство мозги пудрило, что там золотая карета лежит. А потом, когда я крест в донном иле расчистил, оказалось, что от самих сотрудников правду в тайне держали. Начальник и немец. Они на пару работают, на немецком все говорят. А ищут они не сокровища, а какую-то комнату под озером. Говорят, в этой комнате должен быть спрятан этот, как его? Арт… Артик?
– Артефакт! – сказал Арсеньев. – Так называют древние предметы неизвестного назначения. Например, вот такие.
И Арсеньев извлек из кармана шкатулку.
– Ой, не надо! – воскликнул водолаз, вспомнив, наверное, что получил по лбу именно этим предметом.
– Забавная вещица! – сказал Мироныч. – Можно посмотреть?
Арсеньев протянул артефакт Миронычу, тот взял его.
– Это открывается, – уточил Арсеньев.
Мироныч без труда справился с треугольными крышками.
– Очень интересно! – сказал он. – И здесь явно чего-то не хватает.
Он обвел пальцами «кулон счастья» намертво приросший ко дну шкатулки и глубокомысленно объявил:
– Здесь должно быть какое-то кольцо.
НЕДОСТАЮЩЕЕ ЗВЕНО
Олега решили не развязывать, хотя он и клялся, что будет вести себя смирно. Так и оставили его сидеть в кресле, только Мироныч профессионально и ловко ослабил ему путы.
На несколько часов перед рассветом задремали, устроившись в этой же комнате, а утром Арсеньев и Юля отправились обратно в свой лагерь. Решено было оставить Олега в доме Мироныча, и тот заверил, что сам справится с ним, а если нет – то и вправду сдаст его в милицию.