Ожерелье Дриады
Шрифт:
– Я бы не сказал, что ты так уж усердно служишь свету! Бродишь по городу, деревья рассматриваешь, на тучки зеваешь. Ну размажешь порой комиссионера-другого, только и всего, – сказал он, желая кольнуть Бэтлу.
– Когда тебе больно, пни кого-нибудь – появится компания, с кем поплакать, – сквозь зубы проворчал оруженосец.
– Не злись! – сказала Бэтла.
Деловито распахнув на оруженосце куртку, она движением спецназовца выдернула из подмышечной кобуры бутерброд с сыром, завернутый в пленку. Посмотрела на него и крупно куснула, отпечатав на сыре полную карту верхних зубов. К своему оруженосцу
– Понимаешь, Багров, какая штука! Я-то, может, и шатаюсь. Толстая, ленивая… И цена таким, как я, три дюжины за пятак. Но все-таки служу-то каждый день и комиссионеров грохаю каждый день, если подвернутся, – сказала она без обиды.
– И чего?
– И ничего. Ключевое слово тут не горячность, а постоянство. С новым знакомым, которого через неделю и близко не будет, церемонимся, трясемся, чтобы его не обидеть, а на родственников и старых друзей орем. А почему? Потому что привыкли к ним. А служение-то свету годами и десятилетиями длится. Трудно начальный трепет сохранить. Лучше уж сразу запрограммировать себя на ровное, размеренное и спокойное служение, чем вначале истерическая страсть, а потом откровенная халтура.
Матвей присел и высвободил парашютную стропу, обвившую волчице лапу.
– Еще она таскает в зубах сумку. Спит с ней, никому не дает. Рычит. Антигону ласт прокусила, когда он пытался ее подвинуть, – сказал он.
Услышав о сумке, Бэтла насторожилась.
– Какая сумка? От ноутбука? – уточнила она.
– Ага.
Валькирия сонного копья просияла.
– Вот видишь! Какой-то прогресс все же есть!
Белая волчица успела умять колбасу и, повернув голову, внимательно разглядывала оруженосца Бэтлы. Чуткий нюх донес ей, что под пиджаком у него много чего вкусного.
– Вот уж кого животные любят! – сказала Бэтла ехидно. – Завидую Алешке каленой белой завистью! Пока до дому дойдет, с десяток собак к нему прицепятся. А он их даже и не приманивает! Только швыряет в них ветчиной и кусками сыра, чтобы отвалили.
Так Багров впервые узнал, что оруженосца Бэтлы зовут Алексей.
– Белой зависти и свежей дохлятины не бывает. Это я как профи говорю, – сказал Матвей.
– Как профи по зависти или по дохлятине? – коварно уточнила Бэтла.
Багров не стал разграничивать.
– По тому и другому, – авторитетно заверил он.
Видя, что волчица застоялась и тянет его, Матвей перешел на бег. Ходить спокойно, когда у тебя на поводке волчица, не получается. Ирка бежала через подлесок, незаметно, но упорно убыстряясь. В столбах пробивавшегося сверху солнца плясали широкие листья молодых кленов. В толпу берез забредали желтоватые, с рыжиной, сосны и корявые дубы, похожие на сыроватых старцев.
Всякий раз, покорно догоняя волчицу, Матвей думал, что тут действует универсальный закон любви: уступай и будешь мудр. В любви кто-то всегда должен пойти навстречу. Иначе даже на бытовом уровне будет тупик. Один скажет: «Я – направо!» и пойдет направо. Другой скажет: «Всего хорошего! А я прямо!» и пойдет прямо. Чтобы остаться и продолжать прогулку вместе, кто-то должен прищемить
Всякий раз, увидев сломанное или накрененное дерево, Ирка изменяла направление и специально тянула туда, чтобы проскользнуть под стволом, поставив поводыря в дурацкое положение. Пролезать – не пролезешь: щель узкая. Сверху ветви мешают, да и поводок нужно перебросить, не то запутается. Хитрый зверь, разумеется, ждет этой минуты и непременно дернет, чтобы вырваться и долго дразнить Багрова, мелькая в кустарнике.
Все же Матвей привык к проделкам волчицы и со всеми препятствиями ухитрялся бежать быстрее, чем Бэтла и ее спутник. Пыхтящая валькирия и оруженосец едва за ними поспевали. Лица краснели созревшим помидором и просились в салат.
– Притормози ее! – взмолилась наконец Бэтла.
Матвей потянул за стропу. Волчица неохотно остановилась и вопросительно оглянулась, точно спрашивала: ну что еще? Кого ждем?
– Как-то неважно ты бегаешь для хорошего бойца, – заметил Матвей.
– Свет ни за кем не бегает! Пускай за нами все бегают! – вытирая пот, назидательно сказала Бэтла.
Оруженосец услужливо сунул ей сок с трубочкой, сам же стал пить квас, обнаружившийся в его обширном продуктовом патронташе. Мужчина он был дюжий. Бутылку в полтора литра вытянул взасос, не отрывая от губ и не давая ей затянуть воздуха. Бутылка пластиково похрюкивала, пищала и сжималась на глазах.
– Тухло, что с Иркой все так. Бывают паршивые состояния, когда и для души плохо, и для работы. Ее копье пригодилось бы нам в ближайшее время. Даже не столько копье, сколько прочие таланты одиночки, – сказала Бэтла.
Матвей насторожился, перестав наблюдать за тем, что происходит с бутылкой. Примерно в то же время оруженосец оставил бутылку в покое, и она, с треском расправившись, набрала воздух.
– Что-то случилось?
– Да. У света похищена свирель Пана. Серьезное наступательное оружие. Бонусы против драконов. Это если играть с одного конца. Если же с другого, то возможность серийных сглазов минометными боеприпасами, – ответила Бэтла.
– Что, серьезно?
Оруженосец неосторожно хихикнул, чем выдал хозяйку.
– Шутка! Хотя не совсем. Все наши на вокзале, – заметила Бэтла.
– На каком вокзале? – не понял Багров.
– Ясно на каком. На Казанском. Стоят в суточную кассу. Обилечиваются.
– Зачем?
Бэтла замялась.
– Не уверена, что могу тебе сказать. Это секрет Фулоны. Хотя, раз его знают Гелата и Ильга, скоро он станет секретом общего пользования… Так что потерпи чуток.
Матвей кивнул.
– Ну хорошо. А куда билеты, сказать можешь?
В этом Бэтла секрета не видела.
– До Мухтолова.
– Э-э? А что в этом Мухтолове?
– Там река Сережа, – загадочно ответила Бэтла.
Багров, никогда не слышавший ни о Мухтолове, ни о реке с человеческим именем, недоверчиво скривился.
– У реки не может быть такого названия!
Бэтла моментально сунула ему красную ладонь.
– Тебе лучше знать! Спорим на вареный мизинец! – с ходу предложила она.
– Как это на «вареный мизинец»?