Ожерелье из разбитых сердец
Шрифт:
Во втором классе, когда Наденька Пухова, кукольная блондиночка, которая нравилась всем мальчишкам, отказалась сесть со мной за одну парту и даже расплакалась при этом, я опять призадумался. Потом внимательно рассмотрел себя в зеркало и понял наконец, что некрасив. Очень некрасив. Страшно! Ужасно и непоправимо! Черты лица были очень крупными и уже почти совсем не напоминали мальчишечьи. Я будто бы стал взрослым сразу в восемь лет. Это злило и приводило в недоумение парней, пугало и вызывало омерзение девчонок. Они меня не просто невзлюбили. Я вызывал у них чувство гадливости. Я, которого так любила мать, оказался отвратителен всем остальным.
Я долго держал это
Лет в двадцать пять я вдруг похорошел, если, конечно, допустимо такое выражение по отношению к моей оригинальной персоне. Во мне, огромном обезьяноподобном мужике, ни с того ни с сего вдруг начали проявляться материнские черты. Во-первых, как-то широко раскрылись глаза, откуда-то взялись длинные ресницы, кончик носа благородно опустился, а губы необыкновенно привлекательным для женщин образом изогнулись. Я, еще очень редко, но уже стал ловить на себе заинтересованные взгляды представительниц противоположного пола. Окрылился. Развернул плечи и, идиот, тараном пошел знакомиться.
Двадцатилетние с хвостиком девушки уже не плакали, как Наденька Пухова, и даже напропалую кокетничали, но ни одна не согласилась на романтическую встречу вдвоем. Более юных я по-прежнему боялся напугать своей необыкновенной мощью. А однажды я возвращался в Петербург из деловой поездки. Ехал в одном купе скорого поезда с довольно привлекательной женщиной лет сорока. Мы разговорились, как это часто бывает в дороге. Нет, я не вешал на нее свои проблемы. Я даже не воспринимал ее как женщину. Она была всего лишь попутчицей. Условно среднего рода. Мы непринужденно болтали обо всем, что приходило в ум. Я не рассчитывал по приезде в Питер с ней еще раз когда-нибудь увидеться. Но Татьяна (именно так она требовала называть ее) перед выходом из поезда попросила номер моего телефона. Я работал тогда в службе по ремонту холодильного оборудования, и она сказала, что телефончик знакомого мастера никогда не повредит. Я нацарапал свой телефон на бумажной салфетке и отдал ей именно от лица холодильных дел мастера. Условно среднего рода.
Татьяна позвонила через неделю. Я ни разу не вспомнил о ней после того, как по выходе из поезда помог донести чемодан до метро. Я выбрал день и с рабочим чемоданчиком поехал к ней ремонтировать холодильник «Юрюзань». Надо ли говорить, что холодильник был в полном порядке? Он задорно гудел себе на кухне. Обратив удивленный взгляд на хозяйку вполне исправной машины, я вдруг заметил, что на ней надет очень откровенный халатик. Войдя в квартиру, я даже не посмотрел на нее, а между тем можно было уже в коридоре понять, чего от меня хотят. У халатика был очень глубокий вырез, в котором аппетитно круглились молочно-белые груди, абсолютно не стесненные бюстгальтером. Такие же круглые и белые коленки чуть прикрывала кружевная оборочка. Халатик не застегивался, а запахивался и завязывался на жалкие тесемочки. В общем: дерни, деточка, за веревочку – дверь и откроется.
И я дернул. Под халатиком оказалось богатое и хорошо тренированное плотскими утехами тело. Меня же надо было всему учить. И она учила, приходила от этого в крайне возбужденное состояние и устраивала мне настоящие
Разумеется, я без ума влюбился в свою ПЕРВУЮ ЖЕНЩИНУ. Мне было плевать, что она старше меня чуть ли не вдвое. Я даже не понимал, что она практически одного возраста с моей матерью. Мне казалось, что мы одинаковы, что мы во всем совпадаем, что любим друг друга, как какие-нибудь Шахсенем и Гариб. На Изольдиного Тристана я не тянул в виду знойности собственной внешности, а Ромео против меня был всего лишь неуравновешенным мальчонкой.
В общем, мое помешательство продолжалось три месяца. На исходе последнего нас с Татьяной наконец застал ее собственный муж, о существовании которого я даже не подозревал. Потом-то у меня сразу будто открылись глаза. Мужские вещи Татьяна никогда не прятала. Они всегда лежали и висели на одних и тех же местах, но я не видел ничего вокруг, кроме белого и жадного до любви тела прекраснейшей (как мне казалось) из женщин. В тот самый момент, когда моя обнаженная возлюбленная, не пытаясь прикрыться, что-то говорила мужу, я вдруг заметил, что она вовсе и не красавица. У нее были чересчур полные ноги, как сейчас сказали бы, в самой запущенной стадии целлюлита, живот в некрасивых, каких-то масляных складках и довольно обвисшая грудь.
Когда я с большим удивлением обнаружил пороки тела Татьяны, у меня вдруг открылся и слух. Суть того, что она верещала мужу, коротко можно передать следующим образом: несчастная женщина вызвала мастера, поскольку неожиданно вышел из строя холодильник; холодильник мастер починил, а потом набросился на нее, как зверь; она не смогла отказаться, потому что мастер и есть зверь, настоящая образина, которая грозилась убить, если что...
Муж, тщедушный очкарик в шляпе с полями, которую забыл снять, стал кричать (на всякий случай держась от меня на почтительном расстоянии), что непременно доложит о вопиющем происшествии у себя на квартире в мою контору, откуда меня непременно и прямо сегодня же уволят.
Встав перед ним во весь свой могучий рост и в полном неглиже, я без нервов и крику предложил ему самому чинить холодильник, а также электропроводку и сантехнику, поскольку его жена бросается на всех без разбора.
– Этого не может быть! – смешно подпрыгнул на месте тот мухортенький мужичок.
– А ты шляпу сними, – посоветовал ему я. – Рога и сквозь нее пробиваются!
И он, кретин, снял и даже ощупал свою лысеющую головку.
Сразу скажу, что с того дня я действительно перестал ремонтировать холодильники. Уволили-таки. Спасибо, без статьи. Татьянин муж оказался каким-то большим человеком в Питере. Да! Такой вот хлипкий мужичонка – и большим начальником! Но его женщине хотелось спать не с большим начальником, а с большим мужчиной.
Мне же очень хотелось Татьяну придушить. Я даже представлял, как хрустят под моими пальцами куриные косточки ее горла. Разумеется, не придушил.
После жены «большого человека» на призывные взгляды стареющих развратниц я больше не смотрел. С женщинами, конечно, время проводил, но только с теми, которых выбирал сам. Были они, признаюсь, не лучшего качества. За качеством я не гнался. Всего лишь усмирял бушующую плоть.
Как ни странно, с годами интерес ко мне женщин все усиливался и усиливался. Я смотрел на себя в зеркало и удивлялся. Красавцем я не стал. Что же их влекло? Мужская мощь? Огромные бицепсы? Бычья шея? Грива волос, которая, как ни стриги, все выглядит нестриженой?