Ожерелье королевы
Шрифт:
— Есть ли у нас деньги, милый господин де Калонн? — спросила она наконец.
— Деньги? — воскликнул г-н де Калонн. — Конечно, есть, ваше величество, они всегда у нас есть.
— Вот это чудесно, — сказала королева. — Я не знаю никого, кроме вас, кто давал бы такой ответ на просьбу о деньгах. Вы несравненный финансист.
— Какая сумма требуется вашему величеству? — спросил Калонн.
— Объясните мне сначала, прошу вас, что вы сделали, чтобы найти деньги там, где, как господин Неккер уверял нас, их нет?
— Господин Неккер говорил правду, ваше величество, в казне не было больше денег; и это настолько верно, что в день моего вступления в министерство, пятого ноября тысяча семьсот восемьдесят третьего года — такое не забывается, ваше величество, — осматривая государственную казну, я нашел только два мешка по тысяче двести ливров. Но ни на денье меньше.
Королева засмеялась.
— Итак? — сказала она.
— Итак, ваше величество, если бы господин Неккер, вместо того чтобы говорить: «Денег больше нет» — стал бы, подобно мне, делать займы, в сто миллионов в первый год и в сто двадцать миллионов во второй, если бы он мог быть уверен, как я, в возможности на третий год занять еще восемьдесят миллионов, то господин Неккер был бы настоящим финансистом. Всякий сумеет ответить: «В кассе денег больше нет». Но не всякий сумеет ответить: «Они в ней есть».
— Именно это я вам говорила; именно с этим я вас поздравляла, сударь. Но как же мы расплатимся? Вот в чем затруднение.
— О ваше величество, — ответил Калонн с улыбкой, глубокое и страшное значение которой не смог бы измерить никакой человеческий взгляд, — ручаюсь вам, что мы расплатимся.
— Полагаюсь в этом на вас, — сказала королева. — Но продолжим наш разговор о финансах. С вами эта наука кажется необыкновенно интересной. В руках других она — терновый куст, а в ваших — плодоносное дерево.
Калонн поклонился.
— Нет ли у вас каких-нибудь новых планов? — спросила королева. — Поделитесь ими со мной первой.
— У меня есть один план, ваше величество, благодаря которому французы положат себе в карман двадцать миллионов, а в ваши карманы… Прошу извинить меня, в казну его величества, он принесет семь или восемь миллионов.
— Эти миллионы будут и там и тут очень желанными. Но откуда они явятся?
— Вашему величеству известно, что золотая монета имеет неодинаковую ценность в европейских государствах?
— Да, я знаю это. В Испании, например, золото дороже, чем во Франции.
— Ваше величество совершенно правы, и говорить с вами о финансах одно удовольствие. В Испании последние пять-шесть лет марка золота ценится на восемнадцать унций дороже, чем во Франции. Вследствие этого те, что вывозят золото из Франции, наживают на каждой марке приблизительно стоимость четырнадцати унций серебра.
— Это немало, — заметила королева.
— Так что через год, — продолжал министр, — если бы финансисты знали то, что знаю я, у нас не осталось бы ни одного луидора.
— Но вы помешаете этому?
— Немедленно, ваше величество. Я повышу ценность золота до пятнадцати марок четырех унций, что составит прибыль на одну пятнадцатую. Ваше величество понимает, что в сундуках не останется ни одного луидора, когда станет известным, что на монетном дворе эта прибыль выдается предъявителям золотых монет. А мы переплавим все это золото, и в каждой марке, содержащей теперь тридцать луидоров, будет содержаться их тридцать два.
— Прибыль в настоящем, прибыль в будущем! — воскликнула королева. — Это чудесная идея, которая произведет фурор.
— Полагаю, ваше величество. И я очень счастлив, что она получила ваше полное одобрение.
— Имейте всегда подобные идеи, и я буду уверена, что вы оплатите все наши долги.
— Позвольте мне, ваше величество, — сказал министр, — вернуться к тому, чего вы желаете от меня.
— Можно ли было бы, сударь, сейчас получить…
— Какую сумму?
— О, может быть, слишком крупную.
Калонн улыбнулся, что придало королеве смелости.
— Пятьсот тысяч ливров, — сказала она.
— Ах, ваше величество! — воскликнул он. — Как вы напугали меня! Я думал, что дело идет о сумме действительно крупной.
— Так вы можете?
— Конечно.
— И так, чтобы король не…
— Ах, ваше величество, вот это невозможно. Все мои отчеты представляются ежемесячно на рассмотрение короля; но не было случая, чтобы он просматривал их, чем я и горжусь.
— Когда я могу рассчитывать на эту сумму?
— А к какому дню она нужна вашему величеству?
— Скажем, пятого числа будущего месяца.
— Ассигновки будут написаны второго числа, а третьего деньги будут у вас.
— Благодарю, господин де Калонн.
— Угодить вашему величеству — величайшее счастье для меня. Умоляю вас никогда не стесняться с моей кассой. Это будет только удовольствием для самолюбия вашего генерального контролера финансов.
Он встал и грациозно поклонился. Королева протянула ему руку для поцелуя.
— Еще одно слово, — сказала она.
— Я слушаю, ваше величество.
— Эти деньги возбуждают во мне угрызения совести.
— Угрызения совести… — повторил он.
— Да. Они нужны мне для удовлетворения моей прихоти.
— Тем лучше, тем лучше… В таком случае, по крайней мере, половина этой суммы составит чистую прибыль для нашей промышленности, торговли и увеселений.
— Действительно, это правда, — прошептала королева, — и ваш способ утешать меня очарователен, сударь.
— Слава Богу, ваше величество; не будем никогда иметь иных угрызений совести, кроме ваших, и мы попадем прямо в рай.
— Дело в том, господин де Калонн, что с моей стороны было бы слишком жестоко заставлять бедный народ расплачиваться за мои прихоти.