Ожерелье смерти
Шрифт:
— Не волнуйся, — начал он. — Я… Горячие женские руки обвили его шею.
— Я знаю, — прошептала женщина. — Ты уедешь. Поэтому пойми и не осуди. Я больше не могу. Слышишь! Не могу быть одна. Мне всего тридцать два года. Я молодая, сильная…
Слыша ее жаркий, бессвязный шепот, ощутив горячую волну желания, он задрожавшими руками сорвал с себя рубашку. Пальцы женщины нетерпеливо расстегивали офицерский ремень.
— Я вижу. Чувствую, — простонала Жанна, — тебя удерживает память о Юрке. Но пойми, я живая! Я была верна ему даже мертвому…
Эдгар обнял женщину и нашел ее губы. Крепко обнявшись, мужчина и женщина слились в одно целое.
— Как же это случилось? — взволнованно воскликнул Интеллигент.
— Видно, опять дрались, — хмуро отозвался Кралин. — Телевизор сшибли. Он вместе с подставкой грохнулся.
— Нина сильно пострадала? — встревожился Петр.
— Царапины да синяки у обеих, — вздохнул атлет. — Они просто с перепугу обе в обмороке были. Через пару дней выпишут обеих.
— Но ты чем-то недоволен. — Интеллигент вгляделся в его лицо.
— Тоньку убирать надо! — зло сказал Кралин. — Она, стерва, воду мутит. Цеховики из Иванова ей процент выплачивать собираются!
— Так вот почему за нее Арсентий уцепился, — понял Петр.
— В том-то и номер! — воскликнул Вячеслав. — А она этим пользуется.
— Понятное дело, — согласился Интеллигент. — Тоньку убьешь — с Черкесами разборы!
— Здесь можно все проще сделать, — усмехнулся атлет. — Как говорится, и волки будут целы, и овцы сыты.
— Я слышал это изречение наоборот, — усмехнулся Петр, — но ты меня заинтересовал.
— Вызывай Филю с Валетом. Они потом отсидятся где-нибудь. Черкесам отдадим кого-нибудь на растерзание.
— Волконский Эдгар Робертович. — Взяв со стола рюмку водки, Ляхин опрокинул ее в рот. — Освободился десять дней назад. Сидел за убийство…
— Ты мозги не пудри! — наливая водки, перебила его Василиса. — Чего он у нее делает?
— Чего тут непонятного? — вскочил Пузырь. — Он от Лютого пришел!
— Нет, — возразил капитан. — Волконский с усиленного освободился. Под амнистию как афганец попал.
— Значит, он не кент Лютого? — растерялся Сулов.
— Не знаю, — пьяно засмеялся милиционер. — Но по-моему, Дубов в Афгане не воевал. — Он приподнял рюмку. — За ваше здоровье!
— За свое пей, — засмеялась женщина. — У тебя работа опасная.
— И что ты с этим убийцей решил? — нетерпеливо спросил Сулов.
— Предупредил, чтобы сваливал поскорее. — Ляхин налил еще рюмку. — Так что смотается!
— Ну и что? — спросил Тарас вошедшего Арсентия.
— Она с Нинель сцепилась, — захохотал Арсентий. — Телевизор сшибли! Он по ним чуток и прокатился. Да все путем, — подмигнул он брату. — Скоро выпишут. Тонька говорит, вы не суйтесь. Сама, мол, с Дьячковой разберусь.
— А нам на Нинель рыпаться на хрен не надо! — заметил сидевший на диване Иван. — Когда выйдет из больницы, я к ней насчет Психа
— А может, и нет, — не согласился Арсентий. — Побоится, что мы из него вытрясем то, из-за чего она капканы на Психа ставит.
— В Киров послать никого нельзя, — с досадой проговорил Тарас. — Бочара враз глотку перехватит. Зря мы его людей тогда под Курском пришили.
Уж молча смотрел на Журина холодным взглядом немигающих глаз. Тому вдруг стало не по себе.
— Тебе бы удавом зваться, — проворчал он. — Или в цирке гипнотизером работать.
— Было время — работал, — бесстрастно ответил Уж.
— Подай то, принеси это, — подсказал привалившийся к стене Глыба.
— Значит, все-таки работал в цирке? — удивилась Рита. Уж едва заметно кивнул.
— Он дворником, я грузчиком, — захохотал здоровяк.
— Все равно циркачи, — сказала Эля.
— А почему из цирка ушли? — спросила Лукина.
— Одну гимнастку отдрючили, — усмехнулся Глыба. — Ништяк лошадка была, — чмокнул он толстыми твердыми губами. — Правда, Толян?
— Зачем звали? — не обращая внимания на Глыбу, спросил Романа Уж.
— Ты знаешь кого-нибудь из парней Пузыря? — опередила Уса Лукина.
— Мы до первой ходки работали на него, — басовито сказал Глыба. — Некоторых знаем.
— Постарайтесь узнать, — повернулась к нему женщина, — что нужно Пузырю от Лютого.
— Дай ключи от машины, — сказал Розе Павлов. За ним стоял Буров.
— Вы куда собрались? — спросила она.
— Уважаемая пани, — усмехнулся Константин, — у каждого человека есть личные дела, о которых другим лучше не знать. И поверьте, сударыня, сейчас именно тот случай.
Лев молчал, натягивая на руки тонкие эластичные перчатки.
— Но… — начала было Роза.
— Не надо вопросов, — уже серьезно прервал ее Павлов. — Если поверишь, давай ключи. Если нет, то в обиде не будем.
— Я поеду с вами, — не терпящим возражений голосом заявила женщина.
Мужчины переглянулись, промолчали.
— Я сейчас, — Роза ушла в другую комнату.
Гольских придирчиво осмотрел стоящих перед ним шестерых парней. И, судя по всему, остался доволен. Высокие, тренированные, с выражением превосходства в глазах, одним видом они внушали невольный страх. Внимательно наблюдавший за хозяином Соловей понял: тот доволен.
— По машинам! — отрывисто приказал он. Шестеро быстро и почти бесшумно вышли.
— Запомните, — нервно проговорил Николай Степанович, — никаких разговоров. Убить всех, кто там будет, без шума!
— Все будет о'кей, — пережевывая резинку, успокоил его стоящий у двери Шкаф. — Будет тихо, как в могиле. — Отпустив удачную, на его взгляд, шутку, верзила хохотнул.
— Иди, — увидев недовольство в глазах хозяина, толкнул его в спину Соловей.
Когда Шкаф вышел, Гольских схватил очкастого за руку: