Ожерелье вечности
Шрифт:
— Ну, вот, закончим тогда со взаимными расшаркиваниями, будем считать, что виноваты оба. Так как насчёт уже дважды обещанного чаю? Я голодна, как тигрёнок, — вспомнив недавние наблюдения, сказала Мария.
— Вы присядьте, сейчас, две минуты — и всё будет готово. Накормим тигрёнка, дадим хоть телёнка, — пошутил Николай, загружая программу в синтезатор пищи, одновременно доставая из холодильника всякие вкусности, как-то: холодное варёное натуральное мясо, нарезанное аппетитными ломтиками, запечённая в сметане рыба, свежие огурцы и зелёный лучок. Маша даже прокомментировала:
— Ничего у Вас аппетит, у одного-то. Или ждёте кого?
— Так Вас и ждал.
— М-мм? — с набитым ртом удивилась Маша.
— А Вы как думали? Только Вас и ждал, — тон, с которым это было произнесено, заставил Машу напрячься. Бросив на него быстрый взгляд, она стушевалась ещё больше, — откровенное любование и неприкрытая нежность лучились от него и это было приятно, даже более чем. Впервые внимание мужчины не коробило её, не заставляло яростно защищаться. Наоборот, этот нежный взгляд не нёс никакой пошлой
— Кстати, а где Платон — то? — спросила она, — что-то его не видно?
— Да он тут пытается эксперимент поставить — вывести самостоятельно потомство, надеясь, что его уникальные способности передадутся ему, то бишь, потомству. В общем, дурью мается.
— Привет ему передавайте. Я помню его лестную оценку своих достоинств и ценю его желание как истинного джентльмена, в отличие от некоторых, сделать даме приятно.
— Обязательно. "Некоторые" примут к сведению Ваши соображения по поводу комплиментов.
Уже направляясь к дому, она с улыбкой вспоминала его фразу о "некоторых" и думала, что, пожалуй, действительно было бы приятно получать комплименты от такого взрослого и привлекательного мужчины. Сердце сладко ёкало, когда она вспоминала этот его особенный взгляд, никто и никогда не смотрел на неё так, как будто готов всё отдать за эти мгновения рядом.
Но ночью ей опять приснился кошмар. В этот раз что-то тёмное и удушающее поднималось над лесом, стирая горизонт и само небо. Вороны летали стаями, их неумолчный ор преследовал её и оглушал, она даже сама себя не слышала, своего крика. Кого она кричала, кого звала, сама понять не могла. Проснулась вся в слезах, долго не могла прийти в себя, голова просто гудела от боли. Она удивилась. Второй день какое-то непонятное недомогание осложняет ей жизнь. "Опять, что ли, в медицинский отсек идти — подумала она с раздражением, — может, это Николай виноват в моих недомоганиях, ведь до сих пор проблем не было?"
Ответ Дома был однозначным — никакого заболевания — никакой чуждой микрофлоры, имеет место небольшая мигрень на фоне интоксикации от белковой пищи. Рекомендация: вернуться к вегетарианству. Маша даже подпрыгнула от негодования, — вчерашний ужин показался ей волшебно вкусным и то, что организм уже отвык от мяса, её не остановит в его потреблении, пусть организм теперь привыкает, как хочет, а она оставляет за собой право есть, что хочется. Удовлетворённая таким мудрым решением, на завтрак она попросила яичницу, ощутила недовольство Дома, но получила желаемое. Интересно, после завтрака голова перестала болеть, зато стало клонить в сон. Это было неправильно, ведь её ждала работа. "Ничего, я всё наверстаю, вот только посплю часочек…"
II
Проснулась она с ощущением, что прошло слишком много времени, что она проспала что-то важное. Быстро собравшись, подняла автолёт и в спешке забыла прихватить с собой свой обычный рюкзачок с запасом пищи и воды на случай аварии, вспомнила об этом только в воздухе, но возвращаться не было времени. Её гнало вперёд какое-то неприятное предчувствие, неведомый доселе страх сжимал сердце. Из-за этого в работе автолёта возникли трудности, — излишняя эмоциональность мешала аппарату правильно понимать приказы, поэтому он то ускорялся, то замедлял движение, иногда недоумённо зависая на месте. Заметив, наконец, такое его поведение, Маша огляделась хорошенько и, заметив на горизонте тёмную полосу, устремила автолёт в её сторону. Сначала она подумала, что это просто грозовой фронт надвигается, потом встревожилась, — уж слишком стремительно он приближался, закрывая уже полнеба. А, встретив целую лавину испуганных животных, несшихся в панике с огромной скоростью, жертвы с хищниками в одном ряду, вообще потеряла дар речи. Такого она ещё не видела. Поднимая тучи пыли и ревя от ужаса, затаптывая слабых и маленьких, эта обезумевшая лавина неслась, сметая всё на своём пути и ломая подлесок и ноги. Маша дала команду включить видеозапись и несколько вернулась назад, чтобы записать весь этот ужас. Снизившись, насколько это было возможно, пролетела над рядами бегущих животных, иногда заостряя своё внимание на упавших и затоптанных. Она не находила ответа на вопрос, что так напугало их и заставило спасаться бегством. Дав команду отснятый материал срочно передать начальнику, она решила посмотреть на то, что осталось после их бегства. Ужас, заставивший её судорожно двигаться, снимая катастрофу, немного отступил, уступая место жалости к жертвам. Слёзы застили глаза и она, чтобы не разбиться, опустилась на землю. Здесь был обрыв, поэтому не все животные смогли его преодолеть благополучно: рядом с котёнком уссурийского тигра, лежавшим без движения, лежала крупная рысь с разбитой головой, ещё дальше — беременная лосиха судорожно, в агонии, тряслась всем телом. Маша кинулась сначала к котёнку — дыхание отсутствовало, мягкое тельце говорило о множественных переломах. Рысь тоже была мертва, а лосихе с переломанными ногами тоже уже ничем нельзя было помочь, единственно, если только сократить эти мучения. Плохо видя сквозь слёзы, Маша достала нож, быстро взрезала ей горло. Тело последний раз дёрнулось и вытянулось. Маша навзрыд зарыдала и поэтому не сразу услышала сигналы вызова, идущие от обруча, который она сбросила, когда выскакивала из автолёта. Еле справившись с рыданиями, ответила на вызов. Начальник её Владимир Васильевич приказал ей вернуться в Дом. Но Маша возразила, что пострадавших животных нужно вывезти для оказания помощи. На что тот ей резко ответил, что положение серьёзное — на Землю совершено нападение, необходимо собрать силы для отпора, что вопрос стоит о выживании людей, поэтому ей необходимо срочно вернуться под защиту Дома и ждать дальнейших распоряжений.
Подумав, что, может быть, телёнка ещё можно спасти, Маша вскрыла брюшину лосихи и, всхлипывая от ужаса, достала лосёнка. Он был жив. Протерев ему мордашку, Маша сняла куртку, завернула его в неё и собралась домой, глянув напоследок на надвигающуюся средь бела дня темноту, занявшую уже больше полнеба. Вокруг стояла мёртвая тишина, тихий рокот доносился с неба, от наползающей темноты. Вдруг она вспомнила про Николая и повернула автолёт в сторону домика. Лосёнок слабо шевелился, пытаясь встать, но места под ногами было мало и это ему не удавалось. Маша успокаивающе похлопала его по спине, вынуждая лежать. Снизившись, насколько это возможно, чтобы не задевать за верхушки деревьев, Маша просматривала местность. Есть! Маленький медвежонок ревел, задрав к небу мордашку и тряся повреждённой лапкой. Увидев Машу, он потянулся к ней, как бы прося помощи. Ощупав лапку и получив за это несколько укусов, Маша поняла, что она сломана. Подхватив медвежонка, унесла его в автолёт, где, достав всё необходимое из аптечки, принялась накладывать шинку, предварительно прыснув в пасть ему обезболивающую аэрозоль. Когда закончила, устроила враз присмиревшего Топтыжку в клетку, где он, немного поворочавшись, быстро уснул. Поднявшись в воздух, она поняла, что безвозвратно теряет время, — чистого неба осталось всего ничего — тонкая полоска на западе. Она поняла, что если продолжит путь к домику, то никакой гарантии, что она потом благополучно доберётся до Дома, нет. Учитывая, что малыши нуждаются в тепле и питании, следовало подумать о них. Тем более, стало совсем темно, пришлось включить прожектор. Пропали из виду ориентиры, привычные для неё, поэтому пришлось лететь, доверившись приборам автолёта.
Уже дома, устроив в медицинский отсек животных, попросив Дом вызвать Николая, попыталась включить местное телевещание. Оно не работало. Николай на вызов не ответил. Быстро сбросив забрызганную кровью одежду, переоделась и, прихватив НЗ — рюкзачок и ещё два медицинских набора, постучалась к Грише. На её вопросы о происходящем тот, напуганный до предела, ничего не мог ответить толком, он успел увидеть только, что начальник их экослужбы призвал всех оставаться на своих местах во избежание жертв. Затем передача прервалась и не восстановилась. О том, кто напал на Землю, тоже не было сказано ничего вразумительного. Гриша в панике просил его не покидать, ему страшно не хотелось оставаться одному, но и лететь с Машей он тоже не решился. Маша с презрением посмотрела на него, поняв, что от него не дождёшься помощи, наоборот, он сам нуждается в поддержке, слабый и никчемный человек. Велев ему присматривать за малышами и пригрозив по возвращении его проконтролировать, Маша, наконец, поднялась в воздух. Связь так и не работала. Ни Николай, ни Владимир Васильевич на вызовы не отвечали. Решив всё-таки слетать за Николаем, она обратила внимание, что темнота, казалось, обрела жизнь, — воздух изменил свои свойства, стал вязким и сопротивлялся движению, причём, чем выше она поднималась, тем большее сопротивление испытывал автолёт. Поэтому, чтобы не перегружать его двигатель, она спустилась ниже и на бреющем полёте с трудом двигалась в сторону домика.
Прожектор выхватывал отдельные моменты пролетающей внизу местности, из-за его света окружающая темнота казалась ещё гуще. Маше вдруг стало тяжело владеть своим телом — свинцовая тяжесть навалилась на него, не давая двигать руками и ногами. Даже повернуть шею не представлялось возможным, глаза непроизвольно смыкались, в общем, мышцы отказывались подчиняться. Хорошо, хоть автолёт реагировал на её мысли и не требовал управления вручную. Поэтому, почувствовав, как он приземлился, Маша сделала над собой титаническое усилие и открыла глаза. Увиденное потрясло её: домик стоял освещённый, под большим прозрачным куполом, внутри которого находилось множество животных и птиц в больших вольерах, мирно соседствующих друг с другом. С порога спускался Николай с Платоном на плече. От Николая и ворона исходило какое-то свечение, которое стало ещё заметнее, когда они вышли за пределы купола и приблизились к ней. Наклонившись, Николай спросил:
— Как вы? Двигаться можете? — поняв, что ответа не дождётся, продолжил, — тогда Вы не против, если я донесу Вас до домика, дорогой Вы мой человечек?
— Хватит тут церемонии разводить, — прокаркал Платон, — ты что, не видишь, что она не в состоянии оценить твои филологические изыски. Хватай её!
Легко подхватив её на руки, Николай осторожно придержал безвольно откинувшуюся голову, и не удержался от поцелуя, угодившего куда-то в подбородок. Платон не заставил себя ждать с комментариями: