Оживший камень
Шрифт:
— Я понял, Индраджит, благодарю, — я быстро забрал визитку и поспешил выйти.
Стекло пассажирского окна со скрипом опустилось, на меня снова дохнуло благовониями и откуда-то из этого кумара раздался обеспокоенный голос:
— Так что мне делать-то, господин?
— За любовь нужно бороться, — отстранено сказал я, разглядывая парк.
Александровский парк с виду был безлюден. В такой час все киоски были закрыты, прохожих не было, только птицы заливались утренними песнями.
На место дуэли я вышел неприметной
Будь я поэтом, сочинил бы достойный открывшейся мне картины стих.
Поляна сверкала росой в первых лучах солнца. Будто миллиарды бриллиантов рассыпали на траве. Небо приобрело чистейший голубой цвет, а легкий ветер слегка колыхал кроны деревьев.
Головин стоял с недовольным лицом на одном краю, на другом размахивал шпагой княжич, показательно разминаясь. Парень был одет в белоснежную шелковую рубашку с широкими рукавами, подвязанными на запястьях. Эффектно и очень непрактично.
Зрители на той стороне канала восторженно молчали.
Причину плохого настроения друга я понял сразу. Восходящее солнце било прямо мне в глаза, что явно учел Оболенский и пришел раньше. Ну, скорее помощника прислал ещё с ночи…
— Александр, я прибыл как мы и договаривались, но его секундант уже был на месте, — подтвердил друг мою догадку.
— Да это неважно, — я улыбнулся и достал шпагу.
На том берегу раздался дружный вздох. Оружие, лишенное по моей просьбе всех украшений, и правда выглядело как издевка. Мне бы и крепкого прута хватило, но раз уж требуется шпага, вот вам шпага. Какая есть.
Капитан тоже нахмурился, посмотрев на оружие с осуждением. Но своё предлагать не стал, стоило ему увидеть мой предостерегающий взгляд.
— Мировую предлагал? — больше для соблюдения формальности спросил я, хотя ответ знал.
— Его светлость отказались. Но… — замялся Николай.
— Что?
Графу явно очень не хотелось говорить, но выбора у него не было. Головин чуть покраснел и доложил:
— Княжич сказал, что пощадит тебя и не станет сильно калечить, если…
— Ну, Николай, не тяни, — я был уверен, что это какое-нибудь унижение, но нужно было удостовериться. — Говори уже.
— Если ты останешься без штанов, — еле слышно закончил капитан.
Ну что за ребячество? Я хохотнул и помотал головой. Что же, раз его светлость настаивает… Я похлопал по плечу беднягу капитана, залившегося краской:
— Не переживай, друг, моя честь останется нетронутой.
И расхохотался в голос, чем вызвал суету в рядах противника.
— Вам весело, граф? — раздался раздраженный голос Оболенского.
— Чудесное утро, княжич, чего бы не веселиться! — крикнул я в ответ. — Вы готовы или вам дать ещё время на разминку?
— Я готов продемонстрировать вам, что значит по-настоящему хорошая шутка! — проревел тот и махнул рукой секунданту.
— Саша,
— Так будет веселее, — я подмигнул другу и выступил вперед.
Под подошвой скрипнула мокрая трава. Что же, так интереснее. Но княжич и тут решил выделиться. Он призвал свою стихию, над поляной пролетел горячий ветер и мгновенно высушил всё.
С того берега прозвучали аплодисменты.
Оболенский поклонился, заслужил несколько ободряющих женских выкриков и встал в классическую стойку.
Я приблизился и посмотрел на свою шпагу будто не знал, что с ней делать.
И княжич конечно же сразу напал. Отличный выпад! Прямо как по учебнику, стремительный и идеально отработанный.
Я ловко ушел в сторону, взмахнул шпагой и на штанах Оболенского появилась прореха. Видимо свежий утренний воздух моментально забрался под одежду, потому что княжич округлил глаза и схватился свободной рукой за оголенную задницу.
Без штанов, так без штанов. Я улыбнулся и изобразил шуточный поклон.
С зрительских мест опять дружно вздохнули, кто-то захихикал.
Оболенский озверел и бросился, нанося удар наотмашь. Лезвие громко просвистело в паре сантиметров от моего лица, от этого удара я тоже увернулся и ещё чуть обнажил благородного.
— Сражайтесь, граф! — заревел Константин.
— Вы уже устали? — удивился я и взглянул на часы, ну ладно, пару минут можно ещё уделить этому развлечению.
Наши шпаги наконец-то схлестнулись и тут же разошлись в стороны, я выкрутил рукоять и вырвал оружие из рук княжича. Остановился, сделав приглашающий жест подобрать.
Оболенский, кажется, начал что-то подозревать. Но, вместо того, чтобы собраться и сосредоточиться, разозлился ещё больше. Слишком молодо, чтобы контролировать стихийное влияние.
Подбадривающие его крики на том берегу совсем стихли.
Нет, он был неплох. Даже хорош, надо было отдать должное его подготовке. Но что такое фехтование для развлечения и реальный бой, где нужен лишь один удар и наверняка.
Для меня дворянин был слишком медлительным, слишком неповоротливым и постоянно открывался.
Убить я его мог уже раз двадцать.
Мы сошлись на один миг, прозвенела сталь, я сделал одно почти незаметное для глаз движение и княжич вскрикнул, выронив оружие. Он схватился за правую руку, по которой струилась кровь. Белая ткань рукава быстро приобретала алый оттенок, особенно сочный на солнце.
— Кровь! — закричал секундант Оболенского, опомнившись. — Кровь!
— Вам этого достаточно, граф Вознесенский? — тут же выкрикнул со своего места Головин.
Пока я не подтвердил, никто не имел права вмешиваться. В нашем договоре был пункт, что только дуэлянты могли решать, сколько крови будет достаточно.