Ожог от зеркала
Шрифт:
Тарас, ожидавший какой-нибудь скабрезности, неожиданно для себя расхохотался. Боярский холуй отчетливо нарисовался у него перед глазами. Хвощ хрюкнул, оценив реакцию школяра, и одобрительно хлопнул Тараса по плечу. Остальные тоже засмеялись, только Свист протормозил. Чувствуя, что пора, он нацепил на лицо улыбку, но байку явно не понял.
– А ты чего? – спросил беднягу атаман.
– Так это, – виновато оскалился Свист, – а где он сапог-то потерял?
– Да какая разница. – Атаман отломил себе утиную ногу.
– Так если бы спёрли, то пару, а тут один, – неуверенно продолжил Свист
– Не парься, Свист. Кто слямзил, был одноногим, – сообщил неожиданную подробность Бредень. Свист неуверенно заулыбался, радуясь, что разобрался, что к чему. Хвощ показал на него утиной костью и подмигнул Тарасу. Школяр отхлебнул бражки.
Глава 20
Весточка от Тараса шла долго и окольными путями. Ефим приехал из Твери рейсовой гондолой на Старицу, оттуда на лошади добрался до трактира, где ожидали школяры, и передал короткое сообщение. Вся эта конспирация была затеяна, чтобы не попасть в сеть местных слухачей – парный свист отследить проще, чем исходящий. Ефим рассказал последние сплетни Колледжа, поуговаривал соседку вернуться – мол, ещё не поздно, пропущено всего несколько тем, да и уехал восвояси. Школяры же выехали по новому адресу, где их с Тарасом дороги должны были пересечься.
В первый же день попали под холодный дождь. И особо вроде не замёрзли, и не простудился никто, но когда встали на очередной ночлег, случилась неприятность.
«Оранжерейный мальчик» Ярослав, до того легко переносивший переезды, вдруг почувствовал, что болят зубы. Он подвигал челюстью, прислушиваясь к ощущениям. Ощущения были скверными. Болели все зубы сразу, вернее, болели десны, но тут уже было не до тонкостей. Ярик выругал себя за легкомыслие и понял, что разжевать даже малый кусочек мяса будет проблемой.
– Никита, слышь...
Никита что-то пробормотал, сонно поворачиваясь на бок, и открыл глаза.
– Чего тебе? – достаточно нелюбезно осведомился он.
– Я, похоже, зубы застудил. Болит вся челюсть.
– Очень хорошо, – мгновенно отозвался его старший друг. – Хоть жрать будешь меньше.
Ярослав хотел возмутиться столь гнусной инсинуацией, в устах Никиты звучащей особенно кощунственно, но не смог – боль съедала любые потуги на риторику. Тогда Ярик кивнул, соглашаясь, и уныло продолжил массировать дёсны.
– Сильно болит? – Никита сел на лавке.
Ярик снова кивнул.
– Ладно. Сейчас Варька пошепчет.
Никита стукнул в стенку, и в комнату парней вошла заспанная Варвара.
– Что случилось? – щурясь от света, спросила она. Варвара была в длинной куртке, наброшенной прямо на ночную рубашку, и в тапочках на босу ногу.
– У Ярика зубы болят. Всю ночь есть не может. Днем не спит, ночью не ест... Надо помочь парню.
Проснувшийся Лучник цапнул было арбалет – это всегда было первым его движением, но потом просто сел на кровати, наблюдая. Варька хорошо заговаривала зубную боль – причём не временно, лишь бы до знахарки продержаться, а реально заговаривала, так что, если зуб внутри не сгнил, процесс поворачивал на выздоровление. Варька разгладила волосы, выпила стакан тёплой воды и зашептала. Что она говорила, слышал только Ярослав, до Никиты и Лучника долетали
– Если слова запомнить, я смогу тоже шептать? – очень тихо спросил воин.
Никита отрицательно покачал головой.
– Кроме текста, имеют значение интонации и ударения-акценты. И ещё надо поле вести-чувствовать.
– Как же вы всё это помните?
– Тут не запоминать, тут чувствовать надо.
Лучник щелкнул языком, давая понять, что восхищен этой премудростью и считает её недоступной. Ругаться он давно отучился.
– Это как обучение языку. Кроме номинального смысла слов, существует интонационный. – Посмотрев на реакцию воина, Никита счёл необходимым перевести фразу с русского на русский. – К примеру, слово «здорово» можно произнести очень по-разному. От приветствия до «всё хорошо» или «всё плохо». Так и здесь. Но думать не приходится, просто чувствуешь ритмику фразы.
Лучник осторожно кивнул. Смысл он понял.
– А если ты просто повторишь слова... – продолжал Никита. – Это как если я возьму арбалет и повторю все твои действия, но с завязанными глазами. Заряжу болт, натяну струну и спущу курок. Но вслепую. Шанс попасть почти отсутствует.
Лучник почесал затылок.
– Но если ты не возьмешь арбалет и не спустишь курок, ты вообще не выстрелишь.
Теперь задумался Никита.
– Да, пожалуй. Если тебя устроит очень малый шанс, то заучивать слова можно.
Варвара между тем уже закончила заговор, провела по скулам Ярослава ладошками и стряхнула наволок в некрашеную доску. Молодой школяр поблагодарил, повернулся набок и заснул.
Измученный болью, он тоже решил научиться разбираться с этой бедой самостоятельно.
– А если что, махнем через Серую Падь. Там такой распадок, что не перекроешь. – Флейта отчитался о предстоящем маршруте и замолчал, сумрачно глядя на Тараса. Школяр, в чьём присутствии приходилось обсуждать дорогу, его раздражал.
– Нормально, – сказал Хвощ. – Отходы есть, и ладушки. Что скажешь, бакалавр?
– Да тут не придерёшься. Планировать движение у вас здорово получается, – честно польстил Тарас и Хвощу, и Флейте. – Мне бы половина этих мелочей в голову не пришла. И везде запасные варианты.
Молчание Флейты несколько смягчилось, а Хвощ вдруг спросил:
– Слышь, бакалавр, объясни мне, почему некоторые ваши хреновины так славно отделаны – залюбуешься. Не вещь – игрушка лакированная. А другие будто топором тесали?
– Потому что некоторые обереги, или амулеты по-нашему, теряют силу в соприкосновении с инструментом. Или даже просто с металлом. Иногда вообще годится только дерево или сухая кость.
– А как легче спрятаться от магов? Когда ищут. У нас столько народу погорело. – Жилистый и худой Флейта смотрел Тарасу прямо в глаза.
– Под завесу тумана. Я полдороги вас так веду.
– Ну, а без магии?
Тарас задумался.
– Лучше всего подойдёт что-то мелкое, разбросанное и живое. Или бывшее когда-то живым. Лучше без формы.