Ожог от зеркала
Шрифт:
Тарас замялся, потом всё же ответил:
– Помнишь, я рассказывал, как пацаном побоялся напасть на рыцарей? И сестру забрали.
– Конечно.
– Вот сейчас вроде все, наоборот, рискнули. А всё равно похоже. Только иначе.
– Абсолютно не понимаю.
– Мне кажется, шанс освободить сестру у меня был и без всякой банды.
– Ещё раз не понимаю. Ты считаешь, мы с тобой могли бы справиться вдвоём?
– С Яриком, с Лучником и с Варварой – да.
– Не грузись, Тарас. Там было слишком много охраны. Даже спящей.
Тарас грустно улыбнулся. Внутри него шевелилось некромантское заклятие, ногти на пальцах пульсировали, перекликаясь с первым, «вросшим» браслетом, и он чувствовал, почти видел,
Так же вошли бы... Наткнулись бы на охрану... И первый же труп пошёл бы рядом, помогая... Три, четыре покойничка – и всё. Ольга свободна, что называется, малой кровью...
Впрочем, чего уж теперь...
Глава 40
Наутро резко похолодало, и пошёл снег.
Погода ухудшалась с каждым часом. Ни о каком уходе от рыбаков уже не могло идти и речи. Перемена была настолько внезапной, что Тарас заподозрил бы неладное, если б не аксиома – знай ведуны или валчи точное местонахождение беглецов, не в снежки бы играли, а просто размазали б вместе с деревней. Тем более что путей отхода с этих пока ещё плохо промёрзших болот практически не было.
Север и отсутствие климатических башен – избалованные столичные жители отвыкли от столь резких перепадов, а местным рыбакам они были не в диковинку. И школяры, и даже лесные разбойники вознесли жертвы Сварогу за то, что оказались хоть в какой-то деревушке. Печь и крыша над головой давали возможность переждать холода с относительным комфортом. Но о движении к смоленской границе пришлось забыть.
Зато стало понятно, почему сюда так редко забредают люди.
Климат, насекомые, болота, а для самых настойчивых деревня людоедов – всё это вместе могло остудить любое любопытство.
Поводов для тревоги у беглецов было предостаточно. Магическая сеть и методичное прочёсывание – а подобные действия властей несложно было предвидеть – ограничивали время спокойной зимовки до минимума. Несмотря на все меры маскировки, их могли обнаружить в любой день. Некоторую надежду давало то, что один из стрелков над деревней уже снижался. Но поскольку во дворах в этот момент практически никого не было, а свежий снег замёл все следы банды, это снижение давало шанс как раз на то, что они проскочили в уже просмотренный, чистый квадрат. Во всяком случае, и Хвощ, и Тарас сошлись на том, что дёргаться не следует. Следующие сутки прошли напряженно, но затем нервы чуточку отпустило.
Почему их атаковал незнакомый Тарасу валч, оставалось загадкой. Судя по его действиям, это вообще был одиночка. Чутьё подсказывало школярам, что он как-то связан с парой, зомбировавшей Тараса, но эти два красавца, хвала Сварогу, пока не появлялись. Здесь можно было строить самые разные предположения, чем и занимались по вечерам школяры, но логических цепочек не получалось. Да ещё и пропавшие – для соседней деревни – девки. Оставалось надеяться, что этих бедолаг будут искать, когда уляжется метель, или вообще спишут на деревню людоедов.
В любом случае, как только погода позволит, надо было уходить.
Но пока буран расходился всё круче. А зондирование «удачи на отход» отзванивало прямо-таки могильным холодом.
И всё-таки лагерь разбойников сворачивался. Не быстро, а так, загодя. Чтобы потом, ежели что, как можно скорее подняться.
С двух сторон можно было подойти к рыбацкой деревушке, с двух сторон стояли посты, по два разбойничка в каждом, в тёплых, обшитых светлой тканью тулупах. Муха следил за небом. В этой синекуре реальной работы не было, пацанчик просто валялся на одном из чердаков. Пока всё было спокойно. Ладили сани, запасались сушёной рыбой, проверяли обувь и лыжи, чинили прорвавшийся палаточный полог... Из кособоких рыбачьих хижин извлекалось то, что могло понадобиться в пути. За всё взятое Хвощ обещал заплатить. Стоило это барахло совсем недорого, а в пути было нелишним. Разбойники рангом пониже суетливо перемещались по мощённым жердями проулкам, а самые авторитетные счастливчики продолжали греться на печи. Никита и Тарас собирали летающие лодки – их на крайний случай решено было транспортировать в готовом виде, для чего пришлось приспосабливать отдельную телегу. Теоретически сборку можно было сделать за час, но без сноровки, ошибаясь в похожих деталях, они провозились целый день. Хотя лодки всё-таки сложили как должно, Ярославу приготовили закрытые носилки. Весталки надеялись, что его можно будет перевозить в телеге, но пока что... Четверо рыбаков, наслушавшись пьяной похвальбы и насмотревшись на серебро разбойников, решили присоединиться к банде. Трое из них были довольно крепкими мужиками, а четвёртый, совсем замухрышка, еле тащил свой мешок. Хвощ принял всех, но объяснил, что панькаться никто не будет. Рыбаки, по сути своей почти бродяги, с охотой уходили от болотной жизни. Лишь у одного из них где-то в дальнем селе была жена, остальные бичевали в одиночку. Когда новички узнали, что через месяц «испытательного срока» им начнут платить по серебряному ногтю в неделю – в банде сейчас была очень неплохая казна, – то просто пришли в восторг. На местной рыбе можно было только прокормиться.
Холод стоял такой, что снег под ногами не хрустел, а поскрипывал. В сочетании с метелью и сильным ветром погодка получалась лютой. Но вроде постепенно пошло на убыль.
Очень вовремя они попали в деревню. У костров, даже с магией, сейчас было бы тяжело.
– Посмотри, у меня губа треснула. – Пушистый озабоченно разглядывал лицо в маленьком зеркале, поворачивая голову то одной, то другой стороной.
– Это от огня, что ли? – посочувствовал Флейта.
– Нет. Это само как-то треснуло. – Огненная плюха валча лишь обожгла Пушистому лоб и щёки, да с одной стороны выгорела бровь. Волос на голове разбойника ещё поубавилось.
– Жрать надо меньше. Вон, рожа в зеркало не помещается.
– Тю на тебя, баран. Это от ветра. Или простудился. Рыбьим жиром надо смазать.
– Это от жрачки. Столько жрать – любая харя треснет. Просто началось с губы, – заржал Флейта.
– Надо смазать рыбьим жиром. И пройдёт, – обиделся Пушистый. – А ты, дурак, понял?
– Почему это я дурак? – задал резонный вопрос Флейта. – Потому что ты жрёшь?
– Потому что дурак, – объяснил Пушистый. – Не знаешь ничего.
– И чего это я не знаю? – чуть придвинулся Флейта.
Пушистый попятился. Треснувшая губа могла ещё больше пострадать.
– Ничего не знаешь, – примиряюще сказал он. – Вообще ни хрена.
– А ну давай спроси чего-нибудь, – решил протестироваться Флейта. – Если знаю, тебе шелобан.
– Почему свиное сало есть, а рыбьего сала нет? – нашёлся Пушистый. – Только жир.
– Есть, есть... Тебе бы всё съесть.
– Нет, правда. Мясо же и там, и там.
– И вопросы все насчет пожрать. Потому что у свиньи нету чешуи.
– Ну и что?
– Ну и то. Давай другое спрашивай. Это глупый вопрос.
– Ладно, – задумался Пушистый. Потом хлопнул себя по щеке: – Куда зимой нормальные слепни деваются? Не эти уроды.
– Куда. Туда. По кустам пройдись, они там и сидят. Остеклени бельмы, – заржал Флейта и вышел из комнаты.
– Вот и видно, что не знаешь ни хрена, – тихо сказал вслед Пушистый.
Уля восхищенно разглядывала лодки. Конструкция была изящной – необычной, но в ней ощущалась гармония. Уле даже почудилось, что рядом с лодками играет музыка. Она прислушалась, стараясь разобрать мелодию, и вроде что-то уловила, какие-то колокольцы на самом пороге слуха, но потом поняла, что всё это морок. Лодки не умели петь. Зато они летали.