Ожог от зеркала
Шрифт:
– Так у тебя их уже два.
Зенон при этих словах с интересом посмотрел на Тараса.
– Второй я взял совсем недавно, в башне.
– И что, нормально?
– Вроде нормально. Проблем не было. Я уж привык за столько-то лет.
– Интересная вещица, – задумчиво сказал Хвощ. Браслет он держал осторожно, двумя пальцами, и как-то подальше от собственного тела. – Стало быть, либо закопать это сокровище, либо кому-то из вас, магов, в пользование...
Зенон поднял голову и с надеждой посмотрел на атамана.
– Ты мовчки сиди, про тебя и речи быть не может. Радуйся, что на крюк не подвесили.
Монах
– Я бы отдал вещь тебе, Тарас, – сообщил Хвощ школярам, напряженно ожидающим его решения. Флейта, глядя на игру камней, что-то раздраженно буркнул. – Вот только случаются между нами всякие непонятки, – задумчиво сказал атаман. – Мы только что пятерых бойцов потеряли, а тебе ещё добавим силушки... Как-то неправильно выходит.
– Мне отдай, – сказала Ольга.
– Ты тоже молчи. Ты чуть что, сразу свалишь, меня это не устраивает. Я из браслета пользу извлечь хочу. Рискнуть, что ли, своим здоровьем...
– Хочешь, я отдам тебе всю свою долю? – хриплым голосом сказал Тарас.
– Да сколько её там, твоей доли, – буркнул Хвощ. – Это уже неинтересно. Много у меня будет серебра или очень много, какая разница. А кому из вас ни отдай, всё равно, считай, тебе подарок. Мы сделаем иначе.
– Клятву с него возьми, – сказал Шершавый. – Пусть выведет.
– А ну как он её не исполнит? Школяры ребята ушлые...
– Кровью возьми.
– Кровью... Кровью, конечно, можно. – Хвощ задумался. Потом кивнул и продолжил: – Пойдем договариваться, мил человек. Ты нас не только выведешь. Ты ещё... – Атаман не закончил.
– Должно быть пятеро, – сказал Шершавый.
– Мы с тобой да он с Никитой. И весталка.
Ольга подалась вперёд, но Хвощ отрицательно покачал головой.
– Лучше возьмём другую.
– Лучше как раз его сестру. И сильнее она, крепче держать будет.
Хвощ задумался. Потом махнул рукой.
– Ладно, пусть будет Ольга. Вот, банька подойдёт. Как раз без окон...
Глава 39
Медянка рисовала портрет Лизо. Валч расслабленно замер в кресле, мягкие волосы волнами ниспадали на плечи, великолепный камзол, шитый серебряными нитями и отделанный жемчужным кантом у воротника – получалось что-то наподобие погон, – смотрелся изумительно, хотя не соответствовал никакой местной моде. Медянка работала простым графитовым карандашом, однако ей каким-то чудом удалось перенести на рисунок всю роскошь богатой одежды. Но лицо... Контуры проступавшей на бумаге фигуры имели очертания некоего мистического существа, и хотя в них прекрасно узнавался Лизо, здесь же присутствовал третий, загробный оттенок – угловатые дуги черепа веяли могильным холодом, горящие чёрным глаза... Рисунок был переполнен магией, Медянка работала очень быстро, штрихи ложились уверенно и точно, создавая выпуклые, объёмные тени. Лизо рассматривал холеный ноготь на большом пальце. Плоский, обработанный специальным составом ноготь у многих магов служил крохотным зеркалом. У Лизо левый ноготь был почти прозрачен, там пульсировала телесного цвета, но чуть подпитанная кровью плоть, правый чёрен, с еле уловимым оттенком серебра.
Без стука вошел Грач.
– Костин мёртв, – объявил он с порога.
Карандаш в руках Медянки хрустнул, тонкий грифель переломился у основания, и она, почти уткнувшись в стол, начала чинить его коротким, но очень острым лезвием. Лизо вдруг улыбнулся, обнажив мелкие клыки.
– Кажется, у нас появился достойный противник.
Согнутым пальцем он поднял подбородок Медянки, заглянув женщине в глаза. На рисунок закапали слёзы. Лезвие в тонких пальцах напряглось и вдруг полоснуло по левой кисти, к ногтю указательного пальца потянулся длинный, мгновенно напитавшийся кровью разрез. Медянка, не мигая, встретила взгляд Лизо – слёзы, однако, одна за другой скатывались по её переносице, – затем вдруг смешала кровь с осколками графита, растирая в единую кашицу, макнула в неё вновь готовый к работе карандаш и продолжила работу – темп даже увеличился, косые штрихи, пропитанные алым, странно изменили рисунок, туда же капнула слеза, в простой гравюре проявилось сразу несколько оттенков красного и почему-то отливающая лунным серебряная тень.
В гротескных, преломлённых чертах Лизо обозначилось чудовище. Лизо смотрел, как меняется рисунок, и губа его хищно вздымалась.
– У тебя получилось, – наконец сказал он женщине-валчу, забирая лист и показывая его Грачу. Тот, усмехнувшись, кивнул.
Когда Хвощ изложил условия клятвы, Тарас призадумался. Атаман понимал, что школяров с разбойниками сейчас ничто не связывает и они могут отделиться в любой момент. Для этого требовалось только покинуть болота. Банде предстояло выбираться самостоятельно, и любой прокол в дороге за пределы княжества мог стать последним. Разбойники сейчас больше нуждались в магии, чем школяры в лесной пехоте, а затеряться школярам было, конечно, легче.
– Вы должны вывести нас из-под магической сетки. Вообще вывести отсюда, куда-нибудь в тёплые края.
– Турция подойдёт?
– Вполне, – согласился атаман.
– А что значит нас? За всех я не могу обещать, народу слишком много.
– И что?
– Кого пришьют или кто сам уйдёт – и всё, клятва нарушена. Скажи, пожалуйста, конкретней.
– Тогда так. Вывести нас из-под магической сетки, довести до Турции. Постараться за всех, но особое внимание на меня и Шершавого. Это подойдёт?
– Да. Только никаких лишних смертей и прочих безобразий.
– Ты палку-то не перегибай, бакалавр. Мы всё-таки люди вольные.
– Ну так вольному воля. А пленному плен. Третий браслет – это, конечно, здорово. Но я могу и двумя обойтись.
– Не можешь. Ты на него запал, как лиса на курицу.
– Ничего, я подожду. Пока ты его поносишь, а через пару недель он, глядишь, освободится.
– А вдруг я его удержу?
– Попробуй.
– А может, ты вообще про эти провалы сказки сочиняешь?
– Может быть. Вы вот вчера с бабами поразвлекались, сегодня пятерых нет. А не остановились бы, валч, может, и всех бы положил.
– Да ладно. Это случайность.
– Оно всегда выглядит как случайность. Ты что думаешь, придёт мужик с дубиной и скажет, это вам за то-то и за то-то?
– Да мы бы по-всякому его завалили.
– Не скажи, Хвощ. Валчи в рукопашной почти неуязвимы. Кроме того, они от каждой смерти всплеск берут, чуть-чуть сильнее становятся. Он спокойно мог положить здесь всех, кто бы удрать не догадался.