Озорной вампир
Шрифт:
— Я говорю серьезно. — Ее слова вырвали его из сладострастных грез. Она посмотрела на него из-под опущенных ресниц, и боги, неужели это застенчивое выражение когда-то перестанет заводить его? — Тебе нужно поесть. Что тебе надо? Я могу заказать пиццу, или мы можем заказать китайскую еду.
Ее забота о нем послала теплую волну по его телу. Берсерки были жестокими, безжалостными существами, которые мало заботились о благополучии других. До тех пор, пока ты мог сражаться, ты был готов идти. Так было не всегда. Но они так давно не знали сопереживания, что Эван едва мог вспомнить, каково это. Мало-помалу Саша пробудила в нем эти утраченные чувства, и это встревожило его гораздо больше,
— Я поем, когда вернусь домой. — Это слово застряло у Эвана в горле.
«Дом» был захудалой дырой, в которой не могло жить животное. А завтрак будет состоять из любых остатков прошлой ночи, которые он сможет раздобыть. Были времена, когда Эван задавался вопросом, действительно ли ненависть Грегора к вампирам проистекала из их кажущегося бесконечным богатства и экстравагантного образа жизни. Исторически они были аристократами сверхъестественного мира. Их ковены накапливали богатства, и только их изгнанники не получали выгоды от богатства. Жизнь Эвана всегда была тяжелой. Холодной. Голодной. Полной нужды. Даже до войн и резни он знал, что такое трудности.
Берсерки всегда считались чужаками. Их избегали и боялись. Возможно, именно это клеймо и питало потребность Грегора в мести. Эван вздохнул. Имеет ли это какое-то значение? Это не изменило бы его судьбы в жизни или нынешней ситуации.
— Не думаю, что я когда-нибудь видела, как ты ешь… — Эван перевернулся на спину, а Саша поползла вверх по его телу и устроилась на его груди. — У берсерков бывают какие-то странные пищевые пристрастия?
Он усмехнулся ее поддразнивающему тону.
— Не могу позволить себе роскошь перекусывать во время секса, как это делаешь ты. Сомневаюсь, что ты была бы настолько снисходительна, если бы я потянулся за куском пиццы, пока ты сидишь на мне верхом.
Саша хлопнула его по груди. Ее смех звенел вокруг него, как музыка для ушей.
— Если тебе это не нравится, я всегда могу попросить кого-нибудь другого…
Эван протянул руку и схватил ее за запястье. Он не возражал, чтобы она дразнила его, но есть вещи, над которыми он не стал бы шутить.
— Если ты хоть раз подумаешь о том, чтобы позволить другому кормить тебя, кто бы это ни был, он быстро умрет.
Мысль о сочном рте Саши на чужом теле вызвала неистовый прилив ревности, которая по своей силе и мощи соперничала с боевой яростью. Эван не привык чувствовать себя собственником по отношению к кому-либо или чему-либо. Чужеродные эмоции вырывали воздух из его легких.
— Об этом можешь не беспокоиться. — Голос Саши стал низким и мягким. — После того, как я попробовала твою кровь, я никак не смогу переварить чью-то еще.
Жар в ее взгляде обжег его. Это наполнило его извращенным чувством гордости за то, что у него есть то, что никто другой не может ей дать. Что она сама зависит от него в своем выживании. Никто никогда не зависел от Эвана в том, что не было вызвано насилием. Он не был уверен, что способен должным образом ухаживать за ней.
Не способен. И, кроме того, ты здесь не для этого. Эвану нужно было напомнить себе, что забота о Саше не была причиной его пребывания здесь. В тот момент, когда он позволит их совместному времяпрепровождению стать чем-то, чем оно не было, он обеспечит им обоим смерть.
Грегор не терпел ни неповиновения, ни предательства. Те, кто переходили ему дорогу, встречали жестокий и болезненный конец.
— Рад, что у меня есть то, что тебе нужно. — Саша был средством для достижения цели. Ничего больше.
— О, это так. — Ее глаза озорно блеснули. — В этом нет никаких сомнений.
Привязанность — это не вариант. Потому что их блаженные ночи страсти закончатся
***
Саша никогда еще не чувствовала себя такой свободной, как в последние несколько недель. Имея собственное пространство вдали от ковена и возможность быть рядом с Эваном, как бы ей этого ни хотелось, она чувствовала себя так, словно с ее плеч свалился невидимый груз. Она ни перед кем не отвечала. Она отказалась от всех своих обязанностей. Конечно, она понимала, что этот отпуск не может длиться вечно. Она не могла больше избегать Диего и Саида. Эван больше не будет ее секретом, как только она будет вынуждена признаться во всем. И когда это произойдет, мирное блаженство, которое она обрела с ним, исчезнет.
Она еще не была готова к этому.
— А как насчет тебя? Кровь — единственное, что нужно, или ты могла бы время от времени ходить за кусочком пиццы?
Саша положила подбородок на грудь Эвана. За последние несколько недель они перешли от быстрых встреч, когда удовлетворяли свои физические потребности и расставались, к постсексуальным разговорам, к целым ночам, проведенным вместе. Она пыталась убедить себя, что ей не нужно ничего больше, чем вернуть свою душу без каких-либо отношений, которые могли бы идти вместе со связью. Она думала, что сможет сохранить все беспристрастно. Но с каждым днем она все больше понимала, что это невозможно. Эван очаровал ее, и это было огромной проблемой.
— Пицца — хорошо, но я бы убила за тарелку макарон с сыром.
— Значит, ты можешь есть?
Напряженность, с которой он наблюдал за ней, вызвала у Саши мурашки по коже.
— Могу. — Саша сделала паузу, прикусила губу, и острие клыка впилось в кожу. Она высунула язык, чтобы слизнуть кровь, и взгляд Эвана сосредоточился на ее губах. Она хотела открыться ему, чтобы между ними установилась какая-то близость. Но это может обернуться катастрофой. Он был смертельным врагом вампирского рода, и просто находясь с ним, Саша была предательницей. — Но мне нужна кровь, чтобы мои органы продолжали функционировать. Без крови мое сердце не будет биться, легкие не будут расширяться или сокращаться. Желудок не сможет переваривать пищу.
Эван нахмурил брови.
— Значит, кровь — это что-то вроде добавки?
Саша рассмеялась.
— Пожалуй, можно и так сказать. Дампиры нуждаются в крови, но гораздо реже, чем вампиры. Я не биолог, но предполагаю, что наши тела не производят то, что нам нужно, а кровь заботится об этом.
— Мне всегда было интересно.
Неужели она сказала слишком много? Не похоже на то, что это было какой-то глубокой, темной тайной. Это не выявило какой-то скрытой слабости, которую берсерки могли использовать. И все же она не могла избавиться от чувства, что сделала что-то не так. Боги, почему она не привязалась к оборотню или перевертышу? Она бы с радостью согласилась на колдуна или даже эльфа. Черт возьми, она бы считала себя благословенной, если бы ее привязал дампир. Вместо этого Саша обнаружила себя неумолимо связанной с кем-то, чье существование вращалось вокруг желания смерти ее вида.
— Я также люблю мороженое. И шоколад.
Губы Эвана изогнулись в полуулыбке. Желудок Саши сделал сальто назад, и она постаралась не смотреть на него. Его лицо редко выражало удовольствие, но когда это случалось, у нее перехватывало дыхание.
— Значит, ты сладкоежка?
— Можно и так сказать.
Его улыбка исчезла, а губы сжались, когда он внимательно посмотрел на нее.
— А какая моя кровь на вкус для тебя?
Саша судорожно сглотнула. Отсутствие у него чувства юмора напомнило ей, почему это была хорошая идея — держаться с ним настороже, несмотря на их связь.