Озорные призраки
Шрифт:
Лаврик уверенно взбежал по лестнице на второй этаж, после короткого колебания, осмотревшись, свернул направо и остановился перед дверью, на которой красовалась потускневшая металлическая цифирка «12». Энергично постучал. Изнутри невнятно проворчали что-то, потом дверь приоткрылась на ладонь, показалась щека, лоб с залысинами, настороженный глаз.
Дверь приоткрылась пошире, и Лаврик ввалился внутрь без всяких церемоний. Мазур вошел следом, готовый качественно заехать по уязвимым точкам любой неприятной неожиданности.
Но таковых не оказалось в тесной комнатушке с опущенными шторами,
Хозяин этого убогого помещения сел на кровать и настороженно уставился на них — крепкий, почти лысый мужик в надетой поверх синей футболки парусиновой куртке (несмотря на духоту). Причину Мазур понял моментально, усмотрев опытным глазом под курткой рукоятку заткнутого за ремень пистолета — незнакомец откровенно держал правую руку поближе к нему.
Лаврик с невозмутимым видом уселся на подоконник, кивнул Мазуру:
— Устраивайся.
Легче предложить, чем выполнить… Осмотревшись, Мазур решил не извращаться и попросту остался стоять у двери, привалившись к косяку. Устроиться более комфортно было невозможно.
Лаврик пожал плечами:
— Хайнц, чем мы заслужили такое обращение? Руку уберите с пушки, а то еще выпалит сдуру…
— Мало ли какие обороты в жизни случаются, — проворчал незнакомец, но руку все же убрал. — Деньги принесли?
Лаврик лихо похлопал себя по внутренним карманам легкой белой курточки, заметно оттопыренным:
— Ну, мы же цивилизованные люди, старина… Я от денег прямо-таки лопаюсь…
Незнакомец смотрел на него с выражением записного пессимиста, которого всю сознательную жизнь только и пытались обмануть, обсчитать, обмишулить. Мазур присмотрелся к нему без всякого стеснения. Сразу видно, мужик прошел огни и воды и был в достаточной степени опасен, но вот годочков ему никак не менее пятидесяти. Кажется, что-то начинает проясняться. Можно сделать предварительные выводы. Господа наемники, лихим налетом свергающие президентов в экзотических странах, быть может, и смотрятся романтично с точки зрения какого-нибудь заплесневевшего за канцелярским столом бухгалтера, но в отличие от этого самого бухгалтера пенсионным обеспечением в старости никак не охвачены. А особых капиталов этаким ремеслом не сколотишь.
— Покажите.
Лаврик, глядя на него с молчаливым укором, извлек пачку зеленых бумажек с портретом президента США, перехваченную зеленой резиночкой. Покачал ею в воздухе.
— Маловато что-то.
— Тут только десять, ничего удивительного.
— А остальные?
— Все при мне, — Лаврик вновь похлопал себя по карманам.
— Давайте все сюда, — незнакомец протянул руку.
С величайшим терпением Лаврик сказал:
— Простите на неприглядном слове, но вы все же тяжелый человек, Хайнц. Мы пока что от вас ни единого толкового словечка не услышали, а деньги уже требуете…
— Откуда я знаю, что они у вас есть?
Лаврик достал еще четыре пачки и, присовокупив к первой, так же неторопливо и плавно поводил ими в воздухе. Хайнц с тем же подозрительным видом вытянул руку.
— Ну ладно, — сказал Лаврик. — Вы,
Он открыто, широко, обаятельно улыбнулся и уронил все пять пачек в подставленные ладони Хайнца. Тот пробурчал:
— Если уж на то пошло, вам никто не мешает дать мне по башке, когда я все выложу, забрать хрусты и уйти…
— Хайнц… — с укоризной протянул Лаврик. — Да как вы могли такое подумать о двух джентльменах?
— Лирика…
— Ладно, лирика, — согласился Лаврик. — Но есть гораздо более веское объяснение, а? Если мы, выслушав вас, все же заберем деньги назад и уйдем, оставив тут вашу бренную оболочку уже в неживом виде, Майк может встревожиться и поменять все планы. Это вас убеждает?
— Убеждает, — проворчал Хайнц. — Помолчите, я посчитаю хрусты.
Он долго возился, мусоля каждую бумажку, старательно шевеля губами, аккуратно откладывая пересчитанные купюры на столик. В протяжение этой нехитрой процедуры его физиономия стала прямо-таки одухотворенной и чуточку отмякла. Мазур терпеливо ждал. Лаврик тоже. Стояла душная тишина, едва слышно шелестели зеленые бумажки с одной и той же физиономией.
Мазур был напряжен, как граната с выдернутой чекой — ни у него, ни у Лаврика не было при себе ничего огнестрельного, вообще ничего не было, кроме того самого швейцарского перочинника, а сюрпризов можно было ожидать любых. Начиная от того, что этот лысый мог оказаться подставой и кончая тем, что Бешеный Майк вовремя изобличил измену в рядах и собирается покарать всех скопом, и торговца информацией, и покупателей. Как он это устроил, мы-то в курсе, три года назад в Зулео…
Но время шло, а состав действующих лиц не менялся, и ничего не произошло. Закончив наконец прилежно шуршать «президентами», лысый Хайнц аккуратно перетянул резиночками все пять пачек, сунул их под подушку и с некоторым облегчением промокнул пот со лба большим синим платком. Выпрямился, все так же сидя на узенькой сиротской койке, даже подбородок задрал:
— Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли. В жизни никого не продавал. Я бы ни за что никому не стал бы сливать секреты, но к Майку у меня счет. Он мне однажды подложил изрядную свинью, и я не забыл…
— Рауль мне говорил, — терпеливо сказал Лаврик.
— Вот в Рауле-то все и дело. Какой бы зуб я на Майка ни держал, все равно не стал бы никого закладывать, если бы все должно было кончиться… хм, арестом или пальбой. Но Рауль четко заверил, что никто не пострадает…
— Ни одна живая душа, — сказал Лаврик. — Просто-напросто все тихонечко провалится, и никто не пострадает, никому даже палец на ноге не оттопчут…
— Но, с другой стороны, Рауль — тот еще прохвост…
Лаврик явственно вздохнул, но ничего не сказал. Мазур, кажется, понял уже, в чем тут загвоздка: этот лысый обормот, кроме денег, жаждал еще и галантного обращения. Очень уж ему хотелось предстать не вульгарным предателем, а высокой договаривающейся стороной в насквозь джентльменском соглашении. Ладно, потерпим…