Шрифт:
Глава 1
Возвращение
Михаил принял клинок под углом, увел его в сторону и тут же контратаковал. Меч прошел по верхней кромке жита, срезав тонкую стружку железной окантовки и дубовую щепу. Казалось острие едва дотянулось до шее противника, но этого оказалось достаточно, чтобы развалить ему глотку. Тот сразу же позабыл о драке, схватившись за разверстую рану, пытаясь сделать вдох и захлебываясь собственной кровью.
Очередную атаку, Романов принял на щит. Положение оказалось неудобным, а потому не до изысков, и защита вышла жесткой.
Михаил контратаковал щитом. Противник принял ее на свой щит, и тут приплясывающие лошади их развели. Впрочем Романова это не остановило. Мгновение и меч повис на темляке, а пальцы схватились за рукоять метательного ножа. Замах получился не очень, из за болтающегося на запястье клинка. Но и половец был обряжен не в серьезный доспех, а всего лишь в кожу. Так что, тонкое жало тяжелого граненого клинка без труда пробило его, и впилось в тело. Убит или ранен, уже неважно. Этот не боец.
Воспользовавшись мгновением передышки, Михаил привстал в стременах, пытаясь охватить всю картину в целом, и оценить обстановку. И тут же в грудь ударила стрела. Ламеллярный доспех выдержал натиск бронебойного наконечника, рикошетировавшего от вороненной стальной пластины.
Зато самого Романова ощутимо толкнуло в грудь, да так, что он не удержался и опустился в седло. Чтобы удержаться, пришлось натянуть повод так, что верный конь встал на дыбы. Всадник едва не вывалился из седла, но все же сумел и сам удержаться, и с животным совладать.
Впрочем, нет худа без добра. Жеребец отчаянно взбивая перед собой воздух, обрушил копыта на очередного степняка. Тот сумел прикрыться щитом, но в то же время, вместе со своей лошадью повалился в ковыль, тем самым ненадолго обезопасив Михаила с этой стороны.
Как ни краток был миг, но Романов все же успел рассмотреть, что в седле оставалось только двое гвардейцев, сражавшихся в полном окружении. Как и то, что они тщетно рвутся к нему, но силы слишком неравные.
Рубящий удар сзади. Сталь выдержала очередной натиск. Жесткий доспех распределил его по большой площади так, что Михаил ощутил лишь сильный толчок. Потянул повод влево, и все еще вздыбившийся жеребец развернулся на задних ногах. Ладонь опять сжимает оплетенную кожей рукоять меча. Романов замахнулся и одновременно с опускающимся на передние ноги конем нанес сокрушительный рубящий удар. Попытка защититься щитом оказалась тщетной и клинок впился в основание шеи кочевника.
И опять удар в спину. На этот раз колющий. Но и он не достиг цели. Острие изогнутого меча степняка беспомощно скользнуло по вороненым пластинам. Следующим ударом Михаила достали в наборную бармицу. Защита выдержала и шея не пострадала. Но на этот раз перед взором поплыли разноцветные круги. И Опять стрела в грудь. На этот раз ламелляр не выдержал, и Романов ощутил как грудь буквально взорвалась огнем.
Он замер охваченный острой болью, не в состоянии вздохнуть. Мгновение и ему удалось отключить нервные окончания. За это придется заплатить подвижностью. Но какая это ерунда в сравнении с тем, что пробито легкое, а движение доспеха раскачивает и древко, расширяя рану. Ну и еще немаловажная деталь. Никто не даст ему возможность перевести дух.
Очередной удар. И вновь доспех выдержал. Однако сам Романов удержаться в седле уже не смог, завалившись на бок и упав под ноги своего коня. И тут же прилетел клинок, острие которого проникло в узкую щель между доспехом и бармицей. Михаил отчетливо услышал как с противным чавканьем развалилась его глотка. Он и без того с трудом запихивал воздух во все еще целое и не забитое кровью легкое. А тут еще и это.
Стремительная потеря крови. Удушье. Да, он отключил болевые ощущения, но ничего не мог поделать с кислородным голоданием. Его сознание поплыло и наконец он провалился в полную темноту, потеряв всяческие ощущения…
– Ну, как наш герой, пришел в себя? – ввалившись в палату, с порога поинтересовался Щербаков.
– Пока нет, Макар Ефимович, – Ответил ему реаниматолог, и не подумав возмущаться по поводу столь бесцеремонного поведения.
– А в чем проблема? Вы же больше не вводите ему препараты, – удивился глава проекта.
– Не вводим, но организм сначала должен вывести то, что уже в него закачано. Или же… – врач развел руками.
– Давайте без загадок, – нервно дернул щекой Щербаков.
– Если его душа, личность, или, как вы говорите, матрица сознания, не вернется в тело, то искусственная кома перейдет в обычную.
– Хм.
– Что показывает ваша аппаратура? – поинтересовался врач.
– Связь потеряна, – с досадой произнес Щербаков.
– Похоже имеет место повторение прошлых неудач. Будем отключать?
– Н-нет. Подождем несколько дней. Все же восемьдесят семь процентов совместимости. Ждем.
– И сколько, будем ждать.
– Сегодняшний наш бюджет позволяет продержать его в коме без какого-либо ущерба хоть целый год. Благодаря нему у нас столько материалов, что мы и без того завалены работой по самую маковку.
– Значит, до упора?
– Именно.
О том, что за прочих кандидатов Макар Ефимович так не держался, врач вспоминать не стал. Да и стоило ли, коль скоро он сам же отключал их от аппарата ИВЛ. Грязная работа. Н-но, как говорится, кто-то должен ее делать. Хотя конечно узнай правозащитники о том, как именно проходят эти эксперименты… Впрочем, на мышках и собачках тут ничего не получится. Потому что здесь нужен именно человеческий разум. Во всяком случае, иной путь им неизвестен. Да и этот стал доступен благодаря невероятному стечению обстоятельств. Во всяком случае, как говорит сам Щербаков.
– Ну и как наш подопечный? – входя уже в кабинет руководителя проекта, поинтересовался Кравцов.
Макар Ефимович поднял на него взгляд, и молча развел руками, всем своим видом выражая отрицательный ответ.
– И каков прогноз у врачей?
– У врачей диагноз. Искусственная кома перешла в обычную.
– Точно?
– Крайний срок действия препаратов закончился четыре часа назад. Так что, точнее и быть не может.
– Вы бы не спешили его отключать. Все же восемьдесят семь процентов…