П.А. Столыпин: реформатор на фоне аграрной реформы. Том 1. Путь к политическому олимпу
Шрифт:
Русско-турецкая война 1877–1878 гг. приостановила гражданскую жизнь отца П.А. Столыпина – А.Д. Столыпина. В начале войны император Александр II проезжал через Вильно, где А.Д. Столыпин встречал его на вокзале. Увидев А.Д. Столыпина в придворном мундире, царь сказал: «Как грустно мне видеть тебя не в военной форме», на что А.Д. Столыпин ответил: «Буду счастлив ее надеть, ваше величество». «Тогда назначаю командовать корпусом действующей армии», – решил Александр II. Таким образом, А.Д. Столыпин опять поступил на военную службу в действующую армию и отправился на войну, где за отличие 21 ноября 1878 г. был пожалован орденом Белого орла с мечами. Его жена поехала с мужем. Она выполняла работу сестры милосердия, ухаживала за ранеными под неприятельским огнем, за что была награждена бронзовой медалью. По окончании войны А.Д. Столыпин был назначен генерал-губернатором Восточной Румелии и Адрианопольского санджака (будущей Болгарии); позже командовал 9-м армейским и гренадерским корпусами, после того как 9-й армейский корпус, которым командовал отец П.А. Столыпина, был возвращен из Болгарии в Орел, Столыпины поселились на Садовой улице (ныне улица М. Горького). В сентябре 1879 г. Петр и Александр Столыпины были переведены в Орловскую гимназию. Построена она была в 1795 г. на средства Приказа общественного призрения для Главного народного училища, открытого в Орле
118
Воробьева В.А. Роль Орловской гимназии начала XX в. в образовании и воспитании юношества // Аргументы и факты. Новая библиотека. 2004. № 6. С. 13–15.
В 1881 г. П.А. Столыпин окончил гимназическое образование. В аттестате зрелости, выданном ему 3 июня 1881 г., говорилось, что он обучался 7 лет (5 лет – в Вильно, 2 года – в Орле). За время обучения в гимназии у него было «отличное» поведение и «вполне удовлетворительное» прилежание и любознательность, «исправность» в посещении занятий и приготовлении уроков. По французскому языку, физике и математической географии он получил «отлично», по греческому и немецкому языкам, математике, истории, географии – «хорошо». А по Закону Божьему, русскому, церковнославянскому, латинскому языкам, логике – «удовлетворительно». Его брат Александр учился еще хуже. Соучениками П.А. Столыпина по гимназии был Николай Долгорукий и будущий прокурор и начальник департамента полиции А.А. Лопухин 119 . Одним из условий дворянского детства ХIХ в. в обеспеченных семьях стали путешествия по стране и Европе, в ходе которых дети могли в повседневном общении расширять свой кругозор. В гимназический период П.А. Столыпин побывал в Швейцарии, где любила отдыхать его мать с дочерью и постоянно жила в Лозанне его бабушка по материнской линии – Агафья Николаевна Горчакова (Бахметева), к которой они дважды ездили в одиночку со своим братом Александром.
119
Федоров Б.Г. Петр Столыпин: «Я верю в Россию» (Биография П.А. Столыпина). СПб.: Лимбус Пресс, 2002. Т. 1. С. 77–79.
1.2. 1881–1889 гг.: учеба в Санкт-Петербургском университете, служба в Министерстве внутренних дел и в Министерстве земледелия и государственных имуществ
Столица Российской империи – Санкт-Петербург строился как крепость и порт. Но строился он не на море, а на реке. Город не обращен к морю – вся его жизнь в течение по крайней мере двух веков ориентировалась на реку и каналы. И застраиваться город начал главным образом по рекам. Нева главенствовала в столице, даже когда крепость угратила свое военное значение и порт переместился с Троицкой площади ближе к морю. Центром Санкт-Петербурга был Невский проспект и пересекающие его улицы: Большая Морская, Малая Морская, Садовая (ее средняя часть), Литейный проспект с поперечными к нему улицами – Кирочной, Сергиевской, Фурштатской, Захарьевской, конечно, набережные реки Невы (от Литейного моста до Николаевского), набережные Фонтанки (до Чернышева моста) и Мойки. На правах значительных магистралей были Большие проспекты Васильевского острова и Петербургской стороны и, конечно, Каменноостровский. Несмотря на прекрасную архитектуру, улицы производили довольно унылое впечатление, так как окраска домов в центре была очень однообразна: в основном желтая охра или темно-красный сурик. Даже Зимний дворец был весь выкрашен в однотонный темно-красный цвет. Карнизы, наличники и капители не выделялись другими тонами. Сразу за Обводным каналом начинались совершенно неблагоустроенные территории.
Асфальтовых мостовых почти не было, только кое-где у вокзалов и гостиниц устраивались асфальтовые полосы для стоянки извозчиков. Мало было и каменной брусчатки – этой долговечной и удобной мостовой. Улицы в большинстве своем были замощены булыжником со скатом от середины к тротуарам. Эти мостовые были неудобны: лошади очень уставали, тряска неимоверная, стоял грохот, особенно при проезде тяжелых подвод, между камнями застаивалась грязь, необходим был частый ремонт. Тротуары в центре, как правило, настилались из пугиловской плиты. На окраинах – из досок, рядом с водоотводными и сточными канавами, иногда даже под ними. Освещение улиц тоже было весьма различным. В центре были газовые фонари, на окраинах – керосиновые. В центре города постепенно вводились электрические фонари, сначала дуговые, позже с лампами накаливания. Заменялись и столбы на более красивые. Но на окраинах долго еще улицы освещались при помощи керосина 120 .
120
Засосов Д., Пызин В. Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX – начале XX вв. М.: Молодая гвардия, 2003. С. 9–37.
Площади Санкт-Петербурга были вымощены булыжником, даже у Зимнего дворца. Только для царского проезда устроили торцовую полосу. Марсово поле совсем не имело мостовой. Это была пыльная площадь без единой травинки. В сухую ветреную погоду над ней стояла страшная пыль. Поле окружали невысокие деревянные столбики с медными шарами наверху. Между столбиками шла толстая пеньковая веревка. Местами она была оборвана, шаров на некоторых столбиках не было, они кем-то были отвинчены. На Дворцовой площади, у Александровской колонны, и на Мариинской площади, у памятника Николаю I, на часах стояли старики с седыми бородами из инвалидов роты дворцовых гренадер в очень живописной форме – высокие медвежьи шапки, черные шинели, на груди кресты и медали, на спине большая лядунка – старинная сумка-патронташ, белые ремни крест-накрест, большое старинное ружье со штыком. Здесь же находилась полосатая будка, где старый воин отдыхал.
На больших улицах Санкт-Петербурга первые этажи домов, как правило, занимали магазины, лавки, трактиры, харчевни, рестораны, кафе, кондитерские. Всего в городе того времени было около 12 тыс. магазинов и лавок; на одной только Садовой улице было 1,5 тыс. таких заведений и 4 рынка. Зимой и летом торговцы стояли у входов в свои заведения и не только зазывали покупателей, громко расхваливая свой товар, но буквально тащили их за руки, приговаривая: «Хоть не купите, а посмотрите, какой у нас товар». Торговали с безбожным запросом, покупатели торговались отчаянно. Опытный покупатель знал, что с него запрашивают втридорога, предлагал свою цену, несколько раз уходил, его возвращали, уступали и в конце концов достигали того, что он уходил с покупкой.
В 1858 г. в Санкт-Петербурге проживало 495 тыс. человек, а к концу 1880-х гг. – уже 955 тыс. После Лондона, Парижа и Берлина Санкт-Петербург занимал в то время четвертое место по численности населения среди европейских городов. На конец 1870-х гг. распределение жителей города по сословиям было таким: потомственные дворяне и чиновники составляли более 14 %, почетные граждане и духовенство – по 1 %, нижние военные чины – почти 20 %, мещане – 21 %, купцы – 3,3 %, разночинцы – 2,7 %, иностранцы – 3,2 %. И наиболее весомую часть населения, почти треть, составляли лица крестьянского сословия, в основном, приехавшие в столицу на заработки. Суммарно с нижними военными чинами, также временно пребывающими в городе, они составляли более половины населения. Если добавить сюда еще студентов из других регионов, немалое число чиновников, гостящих в столице по долгу службы, то число приезжих существенно превышало число коренных петербуржцев. По утверждению писателя, историка быта и современника данных событий В.О. Михневича: «Даже в чисто механическом, так сказать, отношении Петербург представляет своего рода этнографический калейдоскоп, в который брошены типичные самоцветные кристаллы всех, по выражению поэта, «племен, наречий, состояний», населяющих наше обширное отечество. В самом деле, нет почти ни одной губернии, ни одного «инородческого» племени, которые не имели бы своих представителей в массе петербургского населения. В этом убеждают нас адресные сведения о столичных жителях, не говоря о наших личных, поверхностных наблюдениях» 121 .
121
Живописная Россия. СПб., 1881. Т. 1, Ч. 2. С. 35.
По мнению одного из идеологов правого движения князя В.П. Мещерского, Санкт-Петербург очень сильно отличался от остальной России: «Русская Россия живет… веруя в бога, уважая семью, себя, свое отечество и благоговейно чтя своего монарха русского царя. Петербург ведь не Россия, и Россия не Петербург!.. Незнание России – вот отличительная черта Петербурга», а также «его духовная беспочвенность: в Петербурге… вы замечаете… дух безнародности, дух безыдеальности, дух безверия в самых разнообразных проявлениях… Отсюда ряд страшно важных недоразумений, прямо влиявших на весь ход развития русской государственной жизни, недоразумений, направляющих внимание и недоверие правительства на мнимых врагов русского государственного строя (русофилы, славянофилы), гораздо более, чем на таких действительных врагов его, каковы, например, нигилисты Петербурга в широком значении этого слова… Нигилизм явился роковым и неизбежным детищем Петербурга от незаконного и развратного брака его с какой-то фиктивной цивилизацией Европы после развода с Россией… Нигилиста не было на Руси до пятидесятых годов. Но были петербуржцы, не знавшие России, в тысяче видов, которых держала под строгой властью сильная дисциплина. Как только дисциплина нового порядка вещей стала слабее, из петербуржца выродился нигилист… Явились аристократы-нигилисты, явились демократы-нигилисты; явились даже военные-нигилисты… Общая соединительная черта у всех этих нигилистов разных видов была… работа для какой-то современной, воздушной и бездушной либеральной России… Все это варилось и творилось в Петербурге и посредством интеллигенции разносилось по разным центрам России» 122 .
122
Мещерский В.П. За Великую Россию. Против либерализма. М.: Институт русской цивилизации, 2010. С. 250–264.
1 марта 1881 г. стало поворотным в истории России. В этот день был убит Александр II. Покушение произошло, когда царь возвращался после войскового развода в Михайловском манеже, с «чая» (второго завтрака) в Михайловском дворце у великой княгини Екатерины Михайловны. Гибель «Освободителя», убитого народовольцами от имени «освобожденных», казалась многим символичным завершением его царствования, приведшим, с точки зрения консервативной части общества, к разгулу «нигилизма». Политические деятели правого крыла (в их числе К.П. Победоносцев, Е.М. Феоктистов и К.Н. Леонтьев) с большей или меньшей прямотой даже говорили, что император погиб «вовремя»: процарствуй он еще год или два, катастрофа России (крушение самодержавия) стала бы неизбежностью.
8 марта 1881 г. в официальной газете «Санкт-Петербургские ведомости» была напечатана «горячая и откровенная статья», произведшая «переполох в петербургской печати». В статье, в частности, говорилось: «Петербург, стоящий на окраине государства, кишит инородческими элементами. Тут свили себе гнездо и иностранцы, жаждущие разложения России, и деятели наших окраин… Петербург полон нашею бюрократией, которая давно потеряла чувство народного пульса… Оттого-то в Петербурге можно встретить очень много людей, повидимому и русских, но которые рассуждают как враги своей родины, как изменники своего народа».