Пацаны, не стреляйте друг в друга
Шрифт:
– Ну вот, что и требовалось доказать! – с каким-то непонятным торжеством улыбнулась она.
– Что доказать?
– Твою грубость... Еще Алка мне говорила, что ты грубый... Мужлан...
– Ты много выпила.
– Ну и что? – оскорбленно поморщилась Нонна. – У меня сестра умерла...
– Погибла.
– Не важно... Хотя нет, важно... Она самоубийством жизнь покончила...
– Глупости. Ее убили.
– Да, я в курсе. Но люди думают, что самоубийство было. Священник даже отпевать
– Кто доказывал?
– Ну, я доказывала. Я же сестра...
– И как ты доказала?
– Да очень просто. К Костромскому ходила. Он с отцом Василием поговорил, тот согласился, но, я так поняла, сквозь зубы... А люди думают, что Алла сама с собой покончила...
– А Ярослав что говорит?
– Ну, он со мной согласен. Не могла, говорит, такая красивая баба застрелиться... Слушай, это что, допрос?
– Нет, – качнул головой Панфилов.
– А мне кажется, что допрос.
– Ну, кажется и кажется...
– А пытки будут?
– Будут. Домой придешь, мужа попросишь, он тебя выпорет.
– За что?
– За все хорошее.
– Злишься на меня?.. – спросила она, мысленно уносясь в далекое прошлое. – Злишься... Думаешь, я тебя тогда подставить хотела. Просто нравился ты мне очень...
– Просто сбила меня с толку.
– Обидно было, все страсти вокруг Насти кипели. А я как бы на обочине... И сейчас вокруг нее закипает... Я же знаю, что происходит. Снова за Настей бегаешь. За мужем ее охотишься... В тюрьму его упечь хочешь. За то, что он сестру мою убил... А не убивал он.
– А кто убил?
– Кто-кто, дед Пихто... Не знаю я... Но точно не Антон.
– Откуда такая уверенность?
– Оттуда. Он, конечно, не ангел. И подленький, скажу тебе честно. Но убить он не мог...
– А кто мог?
– Слушай, если это допрос, то давай, пытай меня. Я не против... Плетки у меня нет, а наручники у тебя должны быть...
– Что, весело? – Панфилов осуждающе глянул на собеседницу. – Ты же сестру сегодня похоронила, а такую чушь несешь...
– Это не чушь. Это истерика... В этом доме есть выпить?
– Нет.
– Ты откуда знаешь?
– Знаю.
– Слушай, что ты вообще здесь делаешь?
– Хожу, смотрю.
– За нашим домом следишь?
– За чьим домом?
– За нашим.
– Разве он ваш? Насколько я знаю, его Максютов строил. Ему с Аллой дом принадлежал, а не тебе с ней...
– Ну я-то считаю его своим, – замялась Нонна.
– Ты его считаешь своим, а я тебя ни разу здесь не видел. Только сегодня...
– Ну, мы с Аллой по телефону общались... Слушай, а чего ты ко мне пристал? Думаешь, это я ее застрелила?.. Да чтобы я родную сестру!..
Нонна была в таком состоянии, что Панфилов бы не очень
– Тебе надо успокоиться.
– Так успокой меня, капитан! – сбавляя обороты, с кокетством хищной львицы потребовала она.
– Сейчас валерьянки накапаю.
Он знал, что на кухне есть аптечка. Там должно было быть успокаивающее.
– Ну ты шутник, Панфилов! – истерично хохотнула Нонна. – Какая, к черту, валерьянка, о чем ты?.. Мне секс нужен... Грубый животный секс, грубое ты животное!.. Я сестру потеряла, стресс у меня сильный, ты должен помочь мне...
Состояние сильного душевного волнения перешло в стадию депрессивной невменяемости.
Панфилов отвесил ей не сильную, но хлесткую пощечину.
– Это тебе секс.
Вторая оплеуха закончила начатое.
– Это тебе грубое животное.
Нонна пришла в себя. Какое-то время тупо смотрела на него в сумеречном озарении. Затем, накрыв ладонями пылающие щеки, села на краешек нового, густо пахнущего кожей кресла.
– Ты прости меня... Что-то на меня нашло...
– Я понимаю.
– Не понимаешь... Кажется, я спрашивала, что ты здесь делаешь.
– Спрашивала.
– И что ты здесь делаешь?
– Сама что думаешь?
– Выслеживаешь.
– Кого?
– Убийцу.
– Как я его могу выследить? – Панфилов кивнул в сторону осиротелого дома. – Там уже убили всех, кого можно...
– А если убийце этого мало? Если ему еще и Грецкие нужны?
Панфилов невольно поежился. Казалось бы, глупость пьяной женщины, а пробрало до глубин души.
– Ерунду не городи.
– Хорошо, если ерунда. А если нет?.. Что, за Настю беспокоишься?.. Кто за меня бы побеспокоился...
– Муж за тебя пусть беспокоится.
– Муж, – презрительно скривилась Нонна. – Он без виагры даже взгляд на меня поднять не может. Про другое вообще молчу...
– Ну, Грецкий тебя утешает...
– Когда это было... Слушай, ты это откуда знаешь? – встрепенулась Нонна.
– Что знаю?
– Ничего, – спохватившись, мотнула она головой.
– А если хорошо подумать?.. Ведь было же...
– Не твое дело.
– А он с Аллой закрутил.
– Не знаю.
– Да нет, знаешь ты все...
Алла была натурой страстной и распутной. Нонна ничуть не лучше, если не похлеще. Грецкий мог крутить сначала со старшей сестрой, затем переключиться на младшую, помоложе и посвежей. Нонна могла приревновать Антона...
– Что ты на меня взъелся? – возмущенно возопила она.
– Это от большой любви... Ты в Москве где живешь?
– Какая разница?
– Если нет разницы, тогда скажи, – настаивал Панфилов.