Пациент скорее жив
Шрифт:
Гасюк удивленно уставилась на него.
– Двое? – переспросила она. – А кто еще-то?
– Ну как же, а Элеонора?
– Кочетова, что ли? При чем тут она?
– Актрисы же вроде бы приятельствовали, – осторожно ответил Андрей.
– Александра Глебовна – и Кочетова?!
Неожиданно Гасюк откинула голову и рассмеялась тихим булькающим смехом. Успокоившись, женщина заметила:
– Простите, просто… просто это так нелепо – то, что вы только что сказали! Элеонора и Александра всегда были врагами – с самой юности. Соперницы
– Вы о чем? – насторожился Андрей.
– Ну, – с видимой неохотой ответила Гасюк, – был один мужчина, художник, довольно известный по тем временам. Сначала он вроде бы влюбился в Элеонору, женился на ней. Но Орбах он тоже нравился, вот актриса и решила, как говорят, «отбить» мужчину у вечной соперницы.
– И отбила? – поинтересовался Андрей.
– А как же! Вы же понимаете, ей было чуть за тридцать, красавица, знаменитость, талантлива невероятно – кто бы устоял? Художник ушел к Александре Глебовне, оставив Элеонору в ее обычном состоянии – кусающей локти от обиды и ярости.
– Они поженились?
– Да куда там! – развела руками Гасюк. – Александра Глебовна всегда была несемейным человеком. Постоянно на съемках, для семьи времени не было. Художник ревновал ее со страшной силой, устраивал сцены, а она этого терпеть не могла. Ей была необходима свобода, возможность творить, а мужчина, по ее мнению, стоял на пути ее карьеры. В один прекрасный день Александра Глебовна упаковала его чемодан и выставила на лестничную площадку.
– И он так просто ушел?
– Кто сказал, что просто? – удивилась поклонница Орбах. – Художник как с цепи сорвался! Сидел под ее дверью, приходил в театр и закатывал сцены…
В тот момент появилась Юля с пластмассовым подносом и такими же чашками, от которых исходил аромат горячего кофе, смешанный с запахом пластика. Андрей взглянул на медсестру так, словно не понимал, кто она такая и что здесь вообще делает – настолько его увлекли откровения Гасюк о жизни Орбах. Наконец в его глазах промелькнуло узнавание: Лицкявичус вспомнил, что сам попросил Юлю принести две чашки, имея в виду себя и поклонницу Орбах.
– Спасибо, – улыбнулся он, принимая поднос, – вы очень добры.
Медсестра, которая собиралась уже обидеться, увидев пустой взгляд Андрея, тут же растаяла и улыбнулась в ответ.
– Черный, правильно?
– Абсолютно!
Она удалилась с явной неохотой, оглядываясь через плечо. Юле было очень странно, что Андрей Лицкявичус заинтересовался столь неприметной женщиной, как посетительница, – пожилая, некрасивая… Черт, если бы Юля знала, что он сегодня придет, то уж привела бы себя в порядок!
Андрей тем временем протянул Гасюк чашку, которую та приняла с благодарностью: несмотря на уличную жару, здесь, в подвале, всегда было
– Мы говорили о художнике, – напомнил Лицкявичус женщине. – Как, кстати, его зовут?
– Звали, – поправила Гасюк, с наслаждением делая большой глоток кофе и жмурясь от удовольствия. – Еремей Левицкий. Он умер, очень давно. Говорили, что в его смерти виновата Александра Глебовна.
– А почему так говорили?
– Он очень хотел ее вернуть, – вздохнула Гасюк, – но Александра Глебовна была непреклонна: чувства ушли, она снова погрузилась в работу и хотела забыть все, что их связывало раньше.
– И что же с ним случилось?
– Спился он, – с осуждением покачала головой женщина. – И года не прошло, как умер – печень отказала. А у Александры Глебовны осталась только одна картина Левицкого. «Женщина в лиловом», так она называлась. Вообще-то Левицкий прославился не портретами, а так называемыми «социальными» сюжетами, и эта картина выбивается из того, что он обычно делал. Левицкий написал ее с Александры Глебовны, но портрет ей никогда не нравился: она даже отказалась вешать его на стену, полотно просто стояло за шкафом и пылилось. Ей предлагали продать его, но она, странное дело, отказалась. Представляете?
– Действительно, странно, – согласился Андрей. – А вы в курсе, кто именно просил продать картину?
– Да многие, – пожала плечами Гасюк. – Коллекционеры хотели иметь ее уже потому, что портрет – единственная работа в этом жанре, вышедшая из-под кисти Левицкого… Я знаю, что его хотела купить Кочетова, но, во-первых, у нее не было таких денег, а во-вторых, Александра Глебовна все равно не собиралась продавать. Думаю, хоть «Женщина в лиловом» ее и не устраивала, но ей все же льстило то, что такой знаменитый художник изменил своим принципам только ради нее.
– А что, Кочетова такая любительница искусства? – поинтересовался Андрей.
– Да нет, – покачала головой Гасюк. – Может, ей хотелось иметь память о бывшем муже?
– Интересно… – пробормотал Андрей задумчиво. – А вот журналисты почему-то упустили тот факт, что актрисы являлись скорее соперницами, нежели подругами!
– Наверное, потому, что они одного возраста и служили в одном театре, – предположила Гасюк. – Актрис того времени осталось не так много, и естественно, что они могут друг о друге рассказать много такого, чего никто другой не знает. Обидно, что интерес к ним возник только потому, что с Александрой Глебовной произошло несчастье! Они ведь были никому не нужны, пока…
Женщина не закончила фразу, замолкнув на полуслове.
– Вы же врач? – вдруг спросила она.
– Да. А что такое?
– Как думаете, Александра Глебовна поправится?
Андрей, разумеется, не знал ответа на вопрос. В других обстоятельствах он, скорее всего, сказал бы правду. Однако ему не хотелось разочаровывать эту женщину. Он видел, что она, скорее всего, одинока, что своеобразная, несколько потребительская со стороны знаменитой актрисы, но все же дружба очень важна для Гасюк. Поэтому ответил так, как обычно не отвечал родственникам и друзьям пациентов: