Пациент скорее жив
Шрифт:
Лицкявичус принялся шарить в карманах своего пиджака. Через минуту он извлек маленькую кассету и положил передо мной на стол.
– Это… то, что я думаю? – спросила я.
– Ну, если вы думаете, что здесь содержится запись вашего с Урманчеевым сеанса, то да. Можете ее забрать: она не понадобится
Я схватила кассету, словно от нее зависела моя жизнь.
– Вы слушали запись?
Лицкявичус покачал головой и слегка улыбнулся:
– Не потребовалось, ведь Павел вкратце пересказал мне все, о чем узнал, загипнотизировав вас. Не волнуйтесь, Агния, эту запись никто не слышал. Вы можете уничтожить ее или оставить как напоминание… Так я, получается, должен вас поздравить?
Способность Лицкявичуса неожиданно менять тему всегда ставила меня в тупик. Вот и сейчас я не сразу поняла, о чем идет речь.
– Когда состоится знаменательное событие? – Он указал на мой палец, на котором посверкивал подарок Олега.
– Я… еще не знаю, – заикаясь, пробормотала я. – Мы пока не обсуждали. Я, вообще-то, еще не…
– Послушайте меня, Агния, – прервал мой лепет глава ОМР, не отрываясь глядя мне прямо в глаза. Его зрачки расширились, почти перекрыв радужную оболочку. – Выходите замуж. Человек не должен жить без пары – это тяжело и плохо для здоровья, я вам как врач говорю. Даст бог, еще детей нарожаете!
– Да вы что, Андрей Эдуардович, какие дети?!
– Никто не знает, как дело повернется. Шилов – хороший человек, и вы друг другу подходите. Он ведь не возражает, что вы вступите в наши ряды? Я так и думал. Шилов даст вам свободу, о которой мало кто из замужних женщин
– Но я еще даже не знаю, стану ли членом ОМР! – возразила я.
– А по-моему, уже знаете, – спокойно парировал Лицкявичус. – Вика перешлет вам бланк заявления по электронной почте.
Он поднялся со своего места, прихватив пиджак и кладя на стол деньги за выпитый нами кофе.
– И еще раз – примите мои поздравления!
Через стекло я наблюдала за тем, как глава ОМР вышел на залитый солнцем тротуар, как переходил на противоположную сторону улицы, где припарковал свой автомобиль. По дороге он смешался с толпой вьетнамцев, двигавшихся к расположенному неподалеку общежитию. Его высокая фигура резко контрастировала с приземистыми, похожими на детские, фигурками восточных гостей города, а седая шевелюра – с их черными и блестящими в солнечных лучах волосами. Но вот Лицкявичус сел в машину, завел мотор и – сорвался с места, словно пилот «Формулы-1».
Потом я перевела взгляд на свою правую руку. Кольцо было там, где ему и положено, – на безымянном пальце. К столику подошла официантка и, устало глядя куда-то в сторону, поинтересовалась, буду ли я еще что-то заказывать. Подумав, я попросила чашку кофе и пирожное и в ожидании заказа принялась снова глазеть в окно – на прохожих, спешивших по своим неотложным делам, на пробегавших мимо детей и старушек с собачками, направлявшихся в парк.
День, как и предсказывали синоптики, обещал быть отличным.