Падальщики. Книга 2. Восстание
Шрифт:
Мы в один прыжок оказались возле кровавой драки и стали стаскивать бешенного фельдшера с Берни. Мужик вцепился крепко. Берни ревел, как раненный лев, а мы продолжали тянуть фельдшера за ноги и плечи. Но, черт возьми! Сколько же в них сил! Мы рисковали тем, что оторвем фельдшера вместе с куском мясистой шеи Берни, потому что мужик и не рассматривал возможность раскрыть пасть, чтобы выпустить добычу.
– Кристин! Неси чем разжать челюсти! – крикнул я, пока вводил уже вторую дозу снотворного в ногу свирепого фельдшера.
Моя жена тотчас же побежала к шкафам с медицинскими инструментами. Как бы я ни хотел хорошенько вмазать этому пациенту, я понимал, что эффекта это не возымеет – ввиду ускоренных темпов регенерации болевой порог зараженных возрос в несколько раз.
Но тут прямо на моих глазах путь Кристины подрезал неизвестно откуда взявшийся зараженный в больничной сорочке с русыми волосами до плеч и повалил ее с ног. Все мое человеколюбие в этот момент смыло ураганом страха.
– Кристина! – завопил я.
Я вскочил, как ужаленный, забыв про истекающего кровью Берни подо мной. Мои ноги несли меня к жене, а мозги работали наперед, выстраивая ужасающие прогнозы.
Я услышал крик. Был ли он женский? Принадлежал ли моей жене? Куча рук и ног на полу не давала точно определить, навредил ли пациент Кристине.
И снова судьба решила хлестануть меня в этот день.
Да! Это кричала Кристина! Зараженный парень – продавец цветов в бывшей жизни – вцепился в плечо моей жены и рвал его из стороны в сторону, как собака – плюшевую игрушку.
Я навалился на него сверху, схватил за волосы и потянул, что есть мочи, пытаясь оторвать от моей жены! Но вот же черт! Как крепко они вонзаются в плоть! У них ведь зубы обычные – человеческие, не предназначенные для пережевывания сырого мяса, и уж тем более у них нет широко раскрывающихся пастей хищников! Зато вирус укрепил жевательные мышцы, и теперь их челюсти обрели способность мертвой хватки! Я остервенело избивал пациента, дергал за шею, даже пытался душить, засовывал пальцы ему в рот, пытаясь разжать зубы вручную, одновременно осознавая, что сам рискую заразиться таким образом, поранившись о его резцы. Но я себя не контролировал! Меня охватило лишь одно желание – спасти мою жену!
– Кейн! Отойди! – крикнул Генри откуда-то сзади.
Я взглянул в сторону. Мои глаза вспыхнули огоньком глубокого облегчения, несмотря на внутренний протест ученого. Я отпрыгнул.
К черту человеколюбие! Прикончи его, Генри!
В ту же секунду на спину парню упал топор.
– Давай еще! – крикнул я, осознав, что первый удар зараженный даже не почувствовал!
Генри снова замахнулся топором, который еще минуту назад последние пятьдесят лет спокойно висел себе в шкафчике рядом с пожарным шлангом, не представляя, какую роль ему придется сыграть в один ужасный день. Второй удар топора разрубил парню позвоночник, и снова – он едва ли это почувствовал. Кровь захлестала в разные стороны. Мы закрыли лица рукавами халатов, чья белизна так резко и быстро окрасилась в яркий алый цвет. Тело парня обмякло, и мы вытащили Кристину из-под мертвеца. Она рыдала, ее трясло.
– Зажми! – крикнул я, не обращая внимания на ее шок.
И только сейчас я понял, что кричу, потому что пока я пытался спасти свою жену, в карантинном блоке начался ад. Вокруг стоял такой невообразимый гам из криков людей, что поначалу я подумал, будто нахожусь где-то на ярмарке с кучей детей, визжащих на аттракционах. Но если бы это были дети! Пациенты, выбравшиеся из клеток, нападали на ученых по всему блоку. И я, изначально залезший в самый эпицентр ангара, уже не мог им помочь, потому что оказался в том же дерьме.
Я достал из кармана свой носовой платок, который Кристина вышила моими инициалами, потому что считала, что каждый джентльмен должен иметь в кармане платок для нуждающейся женщины, а эта метка всегда обозначит тот факт, что сам он занят. Я приложил его к кровоточащей ране на плече Кристин. Мой ученый мозг, характеризующийся высокоразвитой наблюдательностью, всегда бесил Кристину, которая, знай бы, что я разглядываю вышитые инициалы на платке, пока вокруг люди умирают мучительными смертями, точно наградила бы меня оплеухой.
– Надо уходить! – повторил я уже в третий раз.
– Смотри! Кто-то все же сумел вызвать охрану!
Генри указал пальцем на синий мигающий огонек на потолке, означающий, что военный пост, охраняющий наш объект, оповещен о чрезвычайной ситуации, разразившейся в карантинном блоке. У них есть целая инструкция на этот случай. Вот только вряд ли они готовились к массовому восстанию пациентов. Надеюсь, у них нет недостатка в патронах.
Я подставил плечо жене, Генри вытащил топор из спины мертвеца – за его практичность я его всегда обожал – и мы побежали к дверям, ведущим из карантинного блока в медицинский центр.
Пока мы бежали обратно, беглые взоры по сторонам рисовали нам удручающие жуткие картины с телами в белых халатах, лежащих в коридорах между боксами. Вдруг справа от нас зараженный вцепился в ногу бегущего прочь ассистента, оба тут же повалились на пол. Генри хотел подбежать, ведомый инстинктом помочь коллеге, но я резко остановил его. Мы не можем помочь всем. Нам нужна артиллерия! Пусть разберутся люди, вооруженные автоматами, потому что мы с транквилизаторами перед зараженными пациентами – как дети с леденцами.
Я старался не смотреть в коридоры между боксами, в которых творилась кровавая драма. Я и по раздающимся отовсюду крикам понимал, что здесь происходит массовая гибель выдающихся людей. Кошмар, который я наблюдал в новостных сюжетах, добрался и до моей обители. Этот факт ярче остальных подчеркивал, что зараза одерживает верх. Подчеркивал ярким красным маркером с металлическим запахом крови.
Я продолжал бежать, отвернувшись в очередной раз от жестокой кровавой сцены: сразу трое зараженных рвали зубами неподвижное тело нашей ассистентки Наташи, работающей тут всего два дня. Умерла ли она? Потеряла сознание от потери крови? От боли? А ведь у нее есть маленький сын трех лет, которого она воспитывает одна. Что случится с ним, когда его мама не вернется домой? Я выкинул эти мысли из головы. Они мешали мне выбраться отсюда невредимым.