Падая за тобой. Книга вторая
Шрифт:
Только вернувшись к обычной жизни через какое-то время я узнала, что Алмаз попал в тюрьму… Узнала про трагедию с Малесом… Еще пару месяцев назад эта новость бы окончательно меня сокрушила, но теперь внутри что-то щелкнуло. Вся наша история настолько болезненно отдавалась в моем сердце, настолько тяжело было о ней думать, вспоминать, ворошить то и дело начинавшие кровоточить раны, что я попыталась хотя бы на время беременности и первых месяцев после вычеркнуть любые мысли о нем из своего сознания, ради моего малыша. Отныне и навеки меня прежде всего интересовал один человек-мой ребенок. И ради него я терпела присутствие Капиева в своей жизни, запретила себе думать об Алмазе, заставляла себя день ото дня вставать с постели, преодолевая вяжущую паутину накатывающей депрессии и двигаться дальше… к долгожданному
День родов наступил несколько раньше, чем планировалось, но быстро и без осложнений. Я быстро родила и даже не стала шугать Арсена от малыша… Все смотрела на него и думала- что он чувствует, понимая, что перед ним плод любви другого мужчины со мной… Или он все же сомневается? Все же надеется, что после стольких провалов получилось? Мужчины в этих вопросах всегда готовы до последнего верить в чудо, главное, чтоб их эго не пострадало. Все эти вопросы интересовали меня, конечно же, не из-за праздного любопытства и даже не из-за того, что меня реально волновало, кто отец малыша. В этом как раз я была уверена. Женская интуиция в таких вопросах работает безотказно… Меня волновало это только потому, что напрямую влияло на жизнь и благополучие моего ребенка… А за него я теперь готова была горы свернуть… Да-да, никто доселе не мог, а я смогу…
Глава 2
Спустя два года
Камила
Алан родился крепким малышом, но буйным. Весь в отца… Он нещадно пинался ножками еще в моем животе, а уж как только появился на свет, дал нам всем жару – бессонные ночи, не по возрасту активность и требовательность… Я сразу поняла, что хочу, чтобы его звали именно так… Алан- одно из наших древних имен, в переводе оно означает «скала»… Он и должен стать скалой… Для меня, для женщины, которую полюбит и станет с ней счастливым… А я очень верю, что он сможет быть не только сильным и смелым, но и любимым и счастливым. Дети должны получать то, о чем когда- то мечтали их родители. Пусть им будет лучше, чем нам, пусть их путь будет легче… Аслан, наверное, так же думал, когда подсунул меня под Капиева…
Время летело молниеносно. За постоянными хлопотами молодой мамы я едва успевала находить время на сон и на себя. Гламурный образ сменился на удобные спортивные костюмы, длинные ногти- на короткопостриженные и без покрытия, волосы – вечно в гульку. И это при том, что у меня была помощь! Но сын, казалось, умудрялся выматывать день за днем не только меня, но и свою няню.
А еще к процессу воспитания малыша подключилась моя тетя. После смерти матери она осталась единственным по сути родным мне человеком. Свои дети внуков ей пока не подарили, да и мало было надежды, что подарят- оба сына занимались какими- то авантюрными, темными делами, то и дело стреляли деньги у меня под предлогом нового проекта, а на деле просто прогуливали их. Ни о какой жизни добропорядочных семьянинов там даже речи пока не шло. Я перевезла тетю, которая к тому времени похоронила мужа, в Москву, поселила в красивый домик, выстроенный мною изначально на продажу, но очень подошедший нам теперь в новых условиях. Пропадала у нее с сыном неделями под предлогом того, что нужна помощь, а сама банально от Арсена шифровалась.
Капиев давал ребенку лучшее в том, что касалось материальной стороны. Лучшие детские вещи, высококлассный персонал… Вот только отцовского тепла от него предполагаемо не исходило. Я не знала, делал ли он анализ на установление отцовства или нет, но к этой теме мы больше никогда не возвращались. Более того, муженек недвусмысленно дал мне понять, что в моих же интересах ни при каких обстоятельствах не допустить, чтобы Алмаз мог узнать, что ребенок его… Официально Алан носил фамилию и отчество Капиева и я вынуждена была это принять, стиснув зубы, потому что другого выхода у меня не было…
Арсен, к моему неимоверному счастью и облегчению, не прикасался ко мне во время всей беременности и ровно три месяца после. Все мои надежды и иллюзии развенчались аккурат в тот день, когда наша милая сентиментальная няня принесла праздничный торт собственного производства с выложенной на нем леденцами тройкой. Я, к своему стыду, не очень следила за этими месячными датами, считая, что истинный праздник у человека по случаю рождения может быть лишь раз в год, зато вот Капиев, как оказалось, в вопросах тайминга оказался крайне педантичным… Я спустилась выпить воды на кухню перед сном и оказалась прижатой им к стене в коридоре. К горлу предательски подступил ком, руки вмиг закоченели, голова закружилась. Я начала бесшумно, чтобы не разбудить ребенка, отбиваться, но это его только раззадоривало. Он яростно мял мою грудь, приговаривая, что я стала как никогда аппетитной и что он больше не намерен ждать, а мои истовые возражения в итоге были без труда им подавлены одной лишь фразой- «у меня твой сын, истеричка, не забывай»… Спустя долгие годы Арсен нашел, наконец, способ, действительно позволяющий выводить меня на эмоции и хорошенько мною манипулировать… Теперь шантаж Аланом стал для него привычным делом… В ход пускались все гнусные аргументы и приемы- он все время пугал меня тем, что служба опеки никогда в жизни не оставит ребенка с мамашей-регулярной гостьей психушек, той, кто сидела на транках, кто пыталась покончить собой. Говорил о том, что даже если я сбегу с сыном, он все равно найдет, и тогда мои нынешние проблемы и переживания покажутся просто сказкой… Угрожал, что отдаст ребенка Карине на воспитание или вообще отправит на родину в горы к его каким-то родственничкам, которых я толком-то и не знала…
У него, кстати, вообще было мало родственников и почти ни с кем он не общался, либо держал конкретную дистанцию… Узнала я причину этого как-то от все той же нашей «доброй феи» Карины. По ее словам, он рано потерял мать и отца, так как родили они его в зрелом возрасте. На тот момент его старшим сестре и брату было более двадцати лет. Смотреть за родственником-сопляком, да еще и вводить его в члены их молодых семей они не пожелали, поэтому Арсен рос в школе-интернате, приезжая в горы, к так называемой семье, только на пару недель в год на каникулы. А потом мальчик вырос… В того, в кого получилось вырасти, словно сорняку в поле…
Отчасти все это и объясняло, наверное, почему он с такой легкостью женился на мне, почему ему не нашли и не привели замечательную невесту из числа «своих», почему недостойная полурусская-полусирота оказалась ему парой… Почему он так смело, нагло и свободно себя вел… Ведь наши люди с детства обречены на соблюдение огромного количества условностей, составляющих жизнь горца, пусть даже этот горец давно живет на равнине и ездит на Майбахе, а не на гнедом скакуне-женился, родил, построил, воспитал, позаботился, поженил… Этот цикл был непрерывным и составлял основу и суть жизни наших людей. Любые отступления от него карались наказанием похлеще смертной казни -всеобщим общественным порицанием, цоканьем языком за глаза, презрением и неуважением… А ему на все эти формальности было откровенно наплевать…
Шантаж Арсеном в отношении меня применялся преимущественно тогда, когда надо было заставить сыграть роль его любящей жены… Неважно, исполнялась ли эта роль сугубо для него – в постели или же на людях- на общественных мероприятиях, в гостях, на переговорах… Получалось, видимо, неплохо, потому что все вокруг были убеждены, что у нас все замечательно, и мы счастливая семья с молодым потомством.
Я стала меньше работать в разы, потому что старалась все свое время отдавать ребенку, но изредка бралась за интересные проекты. Скорее, с творческой точки зрения, чем с целью заработать. Бизнес более-менее функционировал с моим удаленным пассивным участием. Арсен притащил мне взамен Златы какого- то нового бренд- менеджера с шикарным резюме, который был якобы призван залатать все нанесенные ее годами плохого управления дыры. На деле же я понимала, что Арсен хотел урезать мою свободу и здесь… сделал так, чтобы финансово я теперь полностью отчитывалась перед ним, чтобы не имела своих, независимых денег.
Несмотря на хроническую усталость, я мысленно благодарила провидение за то, что в беготне своих будней совсем не оставалось сил думать об Алмазе, думать о нас… вернее о том, что нас нет… хотя зачем я врала, в том числе и самой себе… я думала о нем каждую свободную минуту, я думала о нем перед сном, сразу после пробуждения, в ванной, на прогулке с коляской… Думала о том, как там он, в неволе… вспоминает ли обо мне… а потом неизбежно накатывали горечь и темнота от воспоминаний о нашей последней встрече… и я снова возвращала себя от мечтаний к реальности, а в ней я не имела после всего произошедшего права мечтать об Алмазе… достаточно было знать, что он жив, хоть пока и в неволе…