Падение Аккона
Шрифт:
— Да, я беру его за обычную плату, Гази… Тамплиер сгодится для одного интересного поединка. Хорошо, дорогой! Если хочешь увидеть его мёртвым, приходи в Байат аль-Дхахаб снова. Там его смерть доставит тебе гораздо больше радости, чем здесь, где твои люди просто забьют его!
«Меня купил этот плосконосый Амир Ибн-Садака, о котором предупреждал Тёрнбул. Он приобрёл меня для своих кровавых поединков в Доме золота! Господь Всемогущий, устроиться глупее я бы и не смог!» — И Мак-Айвор лишился чувств.
14
Высокая, построенная из саманного кирпича стена с широким боевым ходом дугой в несколько миль огораживала на восточном берегу Нила территорию
Тарик вошёл в город с севера через Баб аль-Футух — Ворота завоеваний. Надвратная башня с её рвущимися к небу полукруглыми арками находилась под дополнительной защитой двух сторожевых башенок, возвышавшихся на стене слева и справа от неё. В пёстром потоке подёнщиков, нищих, прислуги, торговцев и крестьян, которые медленно входили в игольное ушко ворот вместе с корзинами, тележками и вьючными животными, Тарик никому не бросился в глаза. В этой толчее никто не взглянул бы на него дважды.
Сразу за воротами Баб аль-Футух начиналась Касаба — главная артерия города. При её ширине в добрых пятнадцать шагов она растянулась более чем на милю. Улица проходила через город прямой линией с севера на юг, так что северный ветер свободно летел по Касабе, достигая сердца Аль-Кахиры и в самые жаркие месяцы принося горожанам некоторое облегчение.
На своем пути Касаба проходила ворота Баб аль-Зувайла, которые с юга отделяли ядро Каира с его дворцами, общественными колодцами, банями, больницей и не менее чем восьмью роскошными мечетями. По обе стороны Касаба разветвлялась на сумеречные лабиринты отдельных «харас» — городских кварталов, в которых роскошные дома с эркерами, балконами, террасами и внутренними дворами достигали высоты в восемь, девять и даже больше этажей. А базарчики в каждой части города носили на себе отпечаток отдельных промыслов и ремёсел, которыми занимались местные жители.
Мекка с её мечетью Кааба была священным местом для каждого мусульманина. Однако в состязании восточных городов Аль-Кахира оправдывала своё имя «Победоносная» и была их бесспорной королевой. Но Тарик находился не в том расположении духа, чтобы его впечатлили величина и богатство города. При других обстоятельствах это, возможно, и произошло бы. К тому же он не первый раз посещал крупный восточный город. Пёстрая, шумная жизнь улиц, на которых постоянно сменялись роскошь и грязь, благовония и отвратительные запахи, была ему хорошо знакома — так же, как и вопиющая бедность на каждом шагу; одержимые манией расточительства богатеи, которых проносили в паланкинах; множество ослов, мулов и верблюдов, на которых перевозили грузы; и совершенно особый мир базарчиков с их лабиринтами переулков, где лавки, переполненные товарами, стояли в бесконечных рядах одна за другой и где легко можно было заблудиться. Всё это он уже встречал, правда, в более скромном виде, в Дамаске. Отец дважды возил туда Тарика, когда тот был ещё маленьким мальчиком.
Сразу за городской стеной стояла мечеть Аль-Хаким, которую более трёх веков тому назад оставил на память о себе один из самых грозных халифов. Пройдя мимо неё, Тарик вышел на другую широкую улицу, которая ответвлялась от Касабы. Вскоре она пересекла халий — широкий канал в западной части Каира. По этой улице Тарик, как и предполагал, самым коротким путём добрался до квартала, прилегавшего к гавани Аль-Макс. Там он сразу увидел «Калатраву» — вместе с другими кораблями эмира эль-Шавара Сабуни галера все ещё стояла у одной из центральных пристаней. При виде «Калатравы» Тарик облегчённо вздохнул. Он боялся, что корабль, получивший серьёзные повреждения, уведут для ремонта в другое место. Но сейчас Тарик видел, что галера полностью готова к плаванию в открытом море. На ней заменили сломанные весла, а плотники уже извлекали из средней части «Калатравы» останки главной мачты, чтобы поставить новую. Когда Тарик заметил работу плотников, его спокойствие вновь улетучилось. Ведь устанавливая новую мачту, мастера могли проникнуть в глубину трюма. Не так уж много времени у него осталось, чтобы придумать, как спасти Святой Грааль!
Одолеваемый тревогой, Тарик вернулся в город. Там он принялся слоняться по кварталам — совсем как подёнщик, неохотно высматривающий себе работу полегче. Тарик старался сохранять на лице сонное выражение. На самом же деле он был чуток и зорок, как никогда. Из услышанных разговоров он выяснил, что денежные менялы в основном сидят возле Баб аль-Зухумы — Ворот кухонных запахов, а лавки ювелиров находятся в квартале Загха на другой стороне Касабы, недалеко от места, где проживали еврейские торговцы.
На базаре Загха, где переулки для защиты от солнца были накрыты растянутыми циновками, где настоящие покупатели наступали на пятки праздношатающимся, было, казалось, собрано все золото мира. Лавки, отделённые одна от другой занавесками из тонких палочек, выставляли на обозрение множество золотых цепей, колец, серёг, браслетов, заколок для волос и других драгоценностей. Казалось, из переулка в переулок тут переходит одно и то же золотое руно. В лучах солнца, проникавших сквозь щели между циновками, эти предметы сверкали и искрились, подобно королевской сокровищнице.
Тарик не стал, конечно, в ближайшей лавке предлагать её хозяину своё золото. Ему нужен был торговец, который внушал доверие. И за своё золото Тарик намеревался получить приемлемую сумму денег. Он придумал, как проверить порядочность торговца. Прицениваясь к цепям, кольцам и браслетам, он обошёл множество лавок. Вначале владельцы лавок ошеломляли его дружелюбием и красноречием, когда они разглагольствовали о незаменимости своих товаров и их дешевизне по сравнению с товарами в соседних лавках. Каждый истово клялся, что, если Тарик приобретёт у него золотую вещицу, он продаст её чуть ли не в убыток себе. Именем Аллаха и пророка каждый заверял, что этот день станет для Тарика счастливейшим, потому что он встретил торговца в наилучшем настроении и Тарик сразу стал для него другом, нет, даже братом. Разве не назовёт он своему другу, не говоря уже о брате, самую выгодную для него цену?
Их красноречие исчезало со скоростью горевшей соломы, стоило только Тарику сообщить, что у него нет денег. Глуповато улыбаясь, он рассказывал о дочери горшечника из своего квартала и спрашивал, сколько лет должно пройти, чтобы он накопил сумму, необходимую для покупки скромного украшения для своей невесты. Из двух лавок его просто вышвырнули. Торговцы грубо говорили Тарику, что не позволят красть у них время. Один из них даже угрожал ему побоями.
Тарик уже накопил богатый, но неутешительный опыт, когда, наконец, в тупике одного из базарных переулков ему повезло. Он и сам не смог бы сказать, почему зашёл именно в эту лавочку. Возможно, потому, что её хозяин не захлёбывался цветистыми речами, расхваливая свой товар и пытаясь превзойти в этом других торговцев золотом. Хозяин, суховатый мужчина с коротко подстриженной седой бородой, сидел перед своей лавкой на скамеечке и перебирал светлые жемчужины чёток.
Когда Тарик приблизился к лавке, хозяин встал, поприветствовал его поклоном, жестом пригласил зайти и дружелюбно спросил, какую услугу он, Мохаммед эль-Малюк, сможет ему оказать.
Тарик вошёл в лавку, осмотрелся, и что-то в глубине души подсказало ему, что с этим торговцем можно иметь дело. И Тарик не ошибся. Когда Мохаммед эль-Малюк узнал, что ни сегодня, ни в ближайшем будущем Тарик ничего не собирается у него купить, он повёл себя совсем не так, как другие торговцы. Он выказал ему своё понимание и даже нашёл время для того, чтобы показать ему менее дорогие украшения, всего лишь покрытые позолотой.