Падение Аккона
Шрифт:
— Они порадуют взгляд, особенно взгляд юной девушки, — заверил Мохаммед эль-Малюк, хитро подмигнув Тарику.
Тарик решил, что пора сбросить маску бедного ремесленника и рискнуть предложить торговцу одну из монет аббата Виллара.
— Надеюсь, ты простишь мне выдумку об украшении для невесты, Мохаммед эль-Малюк. На самом деле я хочу не купить, а, наоборот, продать вот это…
И Тарик достал золотой пятиугольник.
Тонкие брови лавочника взлетели, когда он увидел, что лежит на ладони Тарика.
— Клянусь Аллахом и всеми ста четырнадцатью сурами, которые Всемилостивый продиктовал своему пророку! — изумлённо проговорил он. — Похоже, это золото византийского императора!
— Это оно и есть. Пятьдесят миткалей чистого золота в двадцать четыре карата [31] , — подтвердил
Мохаммед эль-Малюк жестом предложил ему сесть на одну из круглых, обшитых кожей подушек, которые окружали низкий столик на ковре в глубинах его лавки, а сам взял миниатюрные весы, взвесил тяжёлый слиток, проверил его с помощью всех других приёмов своего ремесла и наконец произнёс, качая головой:
31
Карат — в ювелирном деле обозначение доли благородного металла по отношению к другим составным частям сплава. Его не следует путать с другим значением слова «карат» — единицей веса драгоценного камня. В монетном деле 24 карата означают, что из 1000 частей золотой монеты все 1000 состоят из золота; 18 каратов означают только 750 частей из 1000; 14 каратов — 585 из 1000; 8 каратов — только 333 частей из 1000.
— Чистое золото византийского императора, как ты и сказал! А я-то втолковывал ему про дешёвую безделушку! Неплохо ты провёл меня! Я и в самом деле принял тебя за простолюдина.
Тарик улыбнулся.
— Странствуя без меча, лучше не привлекать внимания воров. А теперь скажи, сколько ты готов заплатить. Если цена будет хорошей, я продам тебе три таких слитка. А вскоре, возможно, ещё несколько таких же.
Начался торг. Тарик предпочёл бы не тратить время и сделать значительную скидку. Время было гораздо дороже, чем пара дополнительных динаров в кошельке. Но благоразумие не позволило ему принять первое предложение — восемьсот серебряных дирхамов, которые соответствовали примерно тридцати пяти золотым динарам. Купец охотно повышал цену, но Тарик отклонил также второе, третье и четвёртое предложение. Согласившись на них, Тарик мог бы открыть и вторую тайну — то, что он вовсе не купец, за которого теперь его принимал Мохаммед эль-Малюк. Азартно, с чисто восточным воодушевлением Тарик торговался за каждые полдинара, пока они не сошлись на сумме в одиннадцать сотен дирхамов, или сорок четыре золотых динара за слиток.
Большую часть денег Тарик взял в золоте, а остаток — в мелкой серебряной монете. Три кожаных кошелька, необходимые для монет, Мохаммед эль-Малюк дал Тарику в подарок. Как-никак, сегодня утром он совершил хорошую сделку.
— Надеюсь, судьба снова приведёт тебя в мою скромную лавку, если ты ещё раз захочешь что-нибудь продать, — сказал на прощание Мохаммед эль-Малюк.
— Я тоже буду на это надеяться, — дружелюбно кивнул ему Тарик.
Хотя Тарик уже успел сделать многое, он торопился, поскольку не только постоянно думал о друзьях, но и боялся не успеть спасти Святой Грааль. Его следующей целью был квартал торговцев тканями и портных. Тарик нашёл его без труда. Там он купил обычный долман — длиннополую верхнюю одежду, простой кафтан, какой в Каире носили многие тысячи, и не бросавшийся в глаза тюрбан. Дешёвые сандалии и пояс из пальмового волокна завершили покупки. Он завернул покупки в узел, повесил его на руку и направился на базар, где продавали дорогие ткани. Здесь он приобрёл изысканную одежду, которая пристала бы зажиточному, но ещё не очень богатому купцу, — это были кафтан и тюрбан мягкого орехового цвета. Надев эту одежду, он отправился на оружейный рынок. Там ему пришлось провести гораздо больше времени, чем на других базарах. Подходящий кинжал и саблю с широким, хорошо закалённым лезвием он купил быстро. Но для того чтобы найти пару коротких ножей в кожаных футлярах, а их лезвия и рукоятки были бы сделаны так, чтобы можно было метать, пришлось ходить по рынку долго. Ножи, которые искал Тарик, должны были сохранять горизонтальное положение, когда их клали на вытянутый палец тем местом, в котором клинок сменялся рукояткой. Наконец Тарик нашёл то, что искал.
Кривую саблю с изящной рукояткой, а также кинжал он сунул за пояс под открытый спереди кафтан. Но пару метательных ножей, наоборот, следовало спрятать, и Тарик убрал их за пояс подальше.
Солнце почти достигло зенита. Через несколько часов оживлённую жизнь Каира должно было сменить сонное оцепенение. Спасаясь от полуденной жары, большая часть торговцев запирала свои лавки и пряталась в тенистую прохладу внутренних двориков.
Но до полудня Тарик собирался сделать ещё одно важное дело, ради которого и купил дорогую одежду и саблю в серебряных ножнах. Следовало продать один из камней — изумруд. А человек, продающий драгоценный камень, не мог выглядеть как подёнщик. Иначе его приняли бы за вора и препроводили к городскому начальству.
В квартале ювелиров Тарик на глаз оценил несколько крупных лавок, прилегавших непосредственно к улице Касаба. Сделав выбор, он решительно направился прямо к лавке, как будто хорошо знал, почему выбрал именно её. Он вёл себя так, будто хорошо разбирался в ювелирном промысле, был уверен и в стоимости своего камня, и в самом себе. Мысленно Тарик благодарил аббата Виллара, который перед их уходом из святилища объяснил тамплиерам, какую ценность эти камни в действительности собой представляют. Во время торговли это позволило ему не дать хозяину лавки усомниться в том, что тот имеет дело с опытным ювелиром. Сумма, на которой они в конце концов сошлись, вполне устроила обоих.
Тарик сделал ещё несколько мелких покупок и утолил голод в одной из многочисленных харчевен, встречавшихся на каждом углу. Самое жаркое время дня ему пришлось провести в тени пальм, которые росли на центральной площади Бай аль-Квасарайян возле одного из роскошных дворцов. Огромные бассейны на площади приносили отдыхающим немного прохлады. Однако спать Тарик себе не позволил. Время отдыха он провёл, предаваясь прежним раздумьям о спасении священной чаши и своих друзей.
Когда солнце стало жечь меньше, и в Каире снова проснулась жизнь, Тарик ещё часа два прислушивался к разговорам о местах, в которых торговали невольниками и где он мог бы найти Мак-Айвора. Но ничего определенного Тарик не узнал. Невольничьи рынки, которых в Каире было не меньше чем мечетей, закончили работу ещё в те часы, когда Тарик продавал золото. Дело осложнялось и тем, что Тарик не мог расспрашивать горожан, не подвергаясь опасности навлечь на себя подозрения. Если бы Тарик это сделал, да ещё спросил о конкретном рабе — захваченном в плен тамплиере, — сразу стало бы ясно, что он его знает. А такого риска Тарик себе позволить не мог. Как бы ни беспокоился он о друзьях, первой его обязанностью было спасение священной чаши.
И Тарик снова отправился в гавань. Разгуливая там, он непременно возвращался к «Калатраве» и изучал расположение мастерских, складов, пристаней.
Всё это время он лихорадочно соображал: как незаметно для охраны проникнуть на борт галеры, достать из трюма мешок с черным кубом и покинуть корабль? Судя по тому, как спорилась работа у плотников, не позже чем через два дня, а то и через день они должны были начать освобождать дно трюма, чтобы установить новую мачту. А значит, он должен был достать оттуда священную чашу не позже завтрашнего дня!
Чем дольше Тарик ломал голову над этой задачей, тем меньше у него оставалось надежд. Верное решение просто не желало приходить к нему. Пот катился с Тарика градом, а страх навеки утратить Святой Грааль стал его навязчивым спутником.
И все-таки идея вдруг осенила Тарика и с глаз его как будто упала пелена. Он понял, как должен поступить. Планы, которые он раньше строил, были слишком сложными для того, чтобы их можно было выполнить. Правда, окончательное решение Тарика было связано с огромной опасностью. Но у него не оставалось выбора. Он должен был пойти на риск и привлечь к этому Масламу аль-Фара. Две лодки, необходимые Тарику, он сам мог пригнать из рыбачьей гавани, расположенной в Фустате — южном предместье Каира. Но самое главное, без чего замысел Тарика почти нельзя было выполнить, сделать в одиночку ему не удалось бы. По крайней мере, днём. Здесь на успех мог рассчитывать только местный житель, имевший к тому же связи с другими людьми.
Тарик вздохнул. «Отчего бы ему и не помочь мне? Его злость на меня сильна, но её сила не составит и половины силы его любви к моему золоту». На память Тарику пришла пословица: имеющий достаточно денег может ездить верхом даже на судье. А денег у Тарика было достаточно.
Он решил использовать не только блеск золотых монет, но и другую приманку, которая усмирила бы Масламу с его приятелями. Она стоила Тарику нескольких дирхамов и значительных усилий — из города он вынес не только узлы с одеждой, но и тяжёлый мешок в придачу.