Падение "ангелов"
Шрифт:
Но продвижение останавливается, когда он увидел, как под сень зданий вышли новые солдаты, явившиеся из дыма и пламени. Это в такой же техноброне ратники — они выше всех остальных наголову, их тела прикрывает тяжёлый сегментированный «рыцарский» доспех, только пластины из доспеха покрывают тканевые саваны чёрного цвета, а на самом покрытии панциря странные изображения древнегреческих мистерий и фигур. Их шлемы увенчаны ярким золотым гребнем, а лицевые пластины представлены литыми мордами быков, стервятников, козлов и волков, в глазницах которых горит огонь электроники.
— Отступайте, враги свободного народа Греции! — кричат
В их руках тяжёлые молоты, трезубцы, копья и мечи, лезвия которых овеяны слабыми всполохами электричества, позади расположились выжившие орденские воины, готовые поддержать устрашающих воинов заградительным огнём.
Данте остановился, ожидая пока остальные «Стражи», и Дружинники подойдут к нему и встанут позади, став серебряным полотном на фоне его чёрного доспеха. Не менее сорока воинов из Гвардии Олимпа преградили им путь и вот раздаётся вопрос:
— Господин, приказы?
Капитан знает происхождение этих существ — это избранные воины из всех орденов, на которые нацепили свои костюмы и броню, они стали мрачным отражением их самих. Данте больше не испытывает удивление от того, что их братья встали на сторону врага, нет больше скорби или сожаления, лишь желание схватиться с теми, кто предал Канцлера и поквитаться за жену.
— Мы должны прорваться к стенам Дворца, — сдержанным рыком молвит Данте и поднимает клинок. — Значит нам не будет преград!
— Остановитесь, глупцы! — их пытается «образумить» враг. — Вам не совладать с теми, кто сражается во имя богов!
— Господин Данте, скоро мой батальон из четырнадцатого корпуса «Вермиллионовая слеза» подойдёт ко дворцу. Нам нужна ваша поддержка! — услышал в ухе капитан и вознёс меч перед собой, обратив пламенную речь к Стражам Шпиля:
— Где-то сам Бог, где-то мы вершим волю его! Где во тьме творится и скрывает зло! В мире идолов и лжепророков! Демонам глядя в глаза, принимаем бой![9]
— Со мной мой крест и меч! — единым голосом ответили серебряные войны и бросились в атаку.
Серебро сошлось с чернотой, трезубцы с алебардами, перначи русских с мечами греков. Данте бросился на первого врага и со всей силы нанёс колющий удар. Меч не пробил доспеха, но изрядно его погнул, и враг схватившись за грудь, цепляясь за воздух упал на землю, постанывая. Вторым ударом он вогнал острие прямо в шею врагу и пробился через крепления брони, но только самым острием. Тут же возле него пронёсся луч энергии и оставил дыру в панцире гвардейца, заставив его со скулежом упасть на землю. Капитан уклоняясь от ударов заметил, как и трезубцами грозные ратники обходят защиту «Стражей», прокалывая из экзоскелеты и заставляя электронику плавиться и коротить от потоков электричества, пущенных с оружия.
Враг позади щедро одаривает «Стражей» залпами десятков орудий, не давая сконцентрироваться на битве, отвлекая и мешая подобно надоедливой мошке. Лязг клинков смешался с грохотом орудий.
Данте ощутил боль в груди, когда чей-то молот ударил его в панцирь, и капитан не выдержал такого натиска. Спиной он почувствовал неровность раздробленного асфальта и краем глаза приметил, как молот уже занесён над его головой.
«Вот он и конец» — подумал капитан, смиренно ожидая упокоения и момента, когда он сможет встретиться с женой, но выверенный огонь по глазам гвардейца не дал этому свершиться. Линзы лопнули, и воин с диким криком попятился назад, а Данте увидел своих спасителей — отряд воинов в малиновой броне и тяжёлыми карабинами, которые громоподобные залпами возвестили о своём прибытии. Но сильнее всего выделяется фигура ковыляющего мужчины, в красном грязном и изодранном балахоне, капюшоне, и опирающегося на длинный энергетический мушкет, как на посох.
— Вот и наши пожаловали! — кто-то радостно закричал и бросился крушить врага.
— Наступаем! — скомандовал глава венецианцев.
Перначи трёх русских «Дружинников», брошенных в самый ад словно бумагу изминают защиту мятежной элиты и калечат их самих, алебарды разбивают оружие и листы покрытия. Жестокая схватка близиться к своему кровавому завершению и Данте видит, что тел павшего «Серебра» практически не видно, оно не просвечивает из-за количества канувших в лету нечестивцев.
Венецианцы рассредоточились веером, занимая позиции между руинами построек или взбираясь на кучи обломков и открывая оттуда подавляющий огонь по оставшимся обычным воинам из орденов.
Вскоре, всякое сопротивление было подавлено, и враг бежал с поля боя, скрываясь на площадках перед стенами дворца, Данте и выжившие воины встретились с теми, кто пришёл им на подмогу.
— Андронник, — прохрипел Данте. — Где вы были раньше?
— Почему ты отказался нас ждать? — тут же раздались слова возмущения, а металлический палец уставился на нагрудник брони капитана. — Из-за твоего безрассудного поведения две роты десанта, которые шли за тобой, были окружены. Мы им помогали.
— Я… я…
— Данте, ради кого? — устало спросил киборг. — Её ты уже не вернёшь… какой путь твой? Ты думал, что творишь ангельское действие, но оказался хуже врага человеческого.
«— Истинно так говорит твой друг», — снова вился голос, царапающий ум капитана, но он отмахнулся от него, загнал куда поглубже в дебри подсознания, преодолевая нестерпимую жажду крови, явившуюся после битвы. — его руки трясутся, рот полон слюны и ярость бурлящим котлом кипит в душе.
Данте оглянулся на тот путь, который он проделал, когда они расстались с Андронником, ибо киберарий отправился на уничтожение вражеских систем противовоздушной обороны. С северной части города он прорезал себе путь через легионы тех, кто посмел вставать на его пути. Ополченцы и солдаты, орденские бывшие братья и роботы — он не щадил никого. Весь путь его стал символом огня, душевной раны, из которой проистекла истинная ярость, безумие и гнев. Он стыдливо понял и опустил голову, что в своём сумасшествии не только стал похож на демонов против которых сражался, но и погубил безрассудством нескольких боевых братьев, не желая ожидать поддержки с тыла и слепо бросаясь в бой. Он печально осознал, смотря вдаль разрушенного города, что поступил не лучше своих братьев-предателей, поддавшись мимолётному желанию.
— Каюсь, — выдавил Данте, смиряя ком, подступивший к горлу и ощущая, как его всего изнутри выворачивая, но сделав усилие над собой он тихо начал говорить. — Я потом с этим разберусь на трибунале, а теперь нам нужно поставить точку в этом конфликте. Там на площадках всё ещё множество тех, кто раньше с нами проливал кровь. Бывшие братья…
— Понимаю. У меня для тебя плохая новость — наши заняли порты Кьятона, но туда пробиваются подразделения врага. Если они перехватят батареи, то корабли не смогут нам оказать поддержку.