Падение Арконы

Гаврилов Дмитрий Анатольевич

* * * Судно Златоуса незамеченным выбралось из фьорда и, обогнув северную оконечность острова, при попутном ветре кормчий взял курс на северо-восток.

Дым застилал склоны лысого холма. То горела крепость. То пылал город. Невидимый в серых клубах корабль уносил прочь от Буяна последних защитников языческой вольности.

Теперь лишь Инегельд с его колдовским зрением мог разглядеть, скорее почувствовать, в туманной дали еще теплые развалины некогда величественного Храма.

И волны поспешно расступались, когда

набегал на них ладно собранный корабль с червонным соколом на парусе.

Судно подгоняли дружные взмахи весел, и оно летело стрелой, но вряд ли это могло продолжаться долго. Инегельд знал, что гребцы измучены, а многие из них ранены, и если бы не угроза неминуемой расправы, нависшая над изгнанниками - они оставили бы эту гонку, которая, впрочем, и так, он предвидел это, некоторым из них будет стоить жизни.

Сев стоял на корме, этот увалень, который и двух слов то, как следует, раньше связать не мог, неожиданно для всех тяжелым басом заглушил и море, и удары весел, и хлопанье парусов. Он взял такие низкие, такие мрачные ноты, что у Влады мороз пошел по коже:

Семаргла вой из под небес...

Стрибог взмахнул крылом!

Хоть в Мире больше нет чудесНо есть пока Любовь!

И есть такой еще законЗа павших отомстить!

И Род судьбе наперекор На Свете сохранить!

На Свете сохранить!

А над Арконой тень креста Мерещится в дыму.

О Велес, разомкни уста, Скажи нам, почему?!

Ответь нам, добрый Свентовит, Могучий Радигош, Неужто Кривда победит, И воцарится Ложь?!

И воцарится Ложь!?

Лежит в руинах древний храм, Сожжен, заброшен, тих...

И в Ирии придется нам, Встречать родных своих.

Но Смерть в каком -нибудь году, Найдет тебя, палач!

И ты в своем родном Аду, Припомнишь детский плач!

Припомнишь детский плач!

И пусть терзается злодей Виною в смертный час.

Христа наместник на Земле Обрек на гибель нас.

Мы уплываем, бросив дом И капища в огне ...

Оплачет Желя храбрецов Склонив лицо к траве...

– Что же дальше, Инегельд? Как жить без родины, без земли предков? В Арконе вырезали всех до единого, даже кошек и собак. Злыдни поганые! обратился к нему Златоус.

– Весь мир - ваша земля. Боги - они повсюду, и служить им можно по-разному. Думаю, мишура торжественных церемоний не нужна небожителям, она выдумана смертными. Учитесь обходиться без нее! Боги в каждом из нас...

Затем он сказал погромче, чтобы слышали все:

"Надо только помнить, что вы свободные, вольные Люди! Так ли говорю, други?"

Гребцы согласно закивали.

Немного помолчав, Инегельд добавил уже тише:

– Что до меня - я ничего не забываю...

Ни хорошего, ни дурного.

Влада незаметно подошла к брату сзади и обняла его.

– А, сестренка! Что случилось? ласково произнес Всеволод.

– Сев! Мне надо сказать

тебе что-то важное!

– Датский шнекар слева по курсу!
– раздался крик впередсмотрящего.

– Это по нашу душу. Поднимай всех.

Сейчас нам понадобится каждый клинок. Если отобьемся - считай, спаслись!
– услышал Сев голос теперь Верховного Волхва.

Он давно уже признал первенство Инегельда, как более опытного, умелого и сильного, хоть на силушку и сам бы не пожаловался. Гибель Светланы сблизила двух мужчин, что, увы, нередко бывает, только после смерти любимых и близких.

– Может, уйдем?

– Нет. Люди измотаны, - ответил Инегельд.

– Знаешь! Я думаю, в конце концов, у ихнего Тюра всего лишь одна рука, против нашего-то Ругевита.

– Если бы дело заключалось только в количестве рук...
– усмехнулся волхв.

– Все равно, одна голова - хорошо, а семь - лучше. Суши весла! крикнул Сев и двинулся вдоль борта по проходу между скамеек.

– Всеволод! Ты слушаешь меня?
– не обращая внимания на сигнал тревоги, Влада не отставала от него.

– Обожди, сестра. Разве не видишь? Ну, что тебе!

– Не кричи и не сердись! Ты слушаешь?

– Да, да! Пристала, как банный лист, - сердился он, - Только давай быстрее!

– Нет, ты меня не слушаешь! Да, остановись же, в конце концов! У меня будет ребенок! Ты понимаешь!

Это сын Ингвара.

– Ты уверена?
– опешил Сев.

– Да, я точно знаю, что будет мальчик. Я это чувствую.

– Я не о том! Ты уверена, что носишь в себе...

– Глупый вопрос!
– гневно оборвала его Влада- Жаль только, отец никогда об этом уже не узнает.

– Когда ж вы успели ? Дура! Ой, дура!

Да, как ты посмела спрятаться тогда в погребе!

– Понимаешь... Он еще со Святобором на материк уходил, а я боялась, я так боялась, что он не вернется... А потом, Ингвар был такой странный, словно подменили. И я не решилась сказать ему, - расплакалась сестра неожиданно.

– Ладно, все и так видно - без слов.

Слезами отца не воскресить! Разберемся с данами - потом поговорим! сухо бросил он и принялся расставлять людей, сквозь зубы поминая нехорошими словами Чернобога и всех баб на свете.

– Что случилось?
– удивился Златоус, - Ты сам не свой! Охолодись! Это на тебя не похоже.

– Что- что? Племянник у меня будет! Вот что!
– отвечал Сев.

– Так, это замечательно!

– А я разве против!

Инегельд пристально следил за быстро приближающимся врагом. Змеиная голова шнекара высовывала ядовитый раздвоенный язык и словно пыталась укусить жертву. На иссиня черном парусе преследователя не было никакого рисунка. Тем более не было зловещего креста, который ныне малюют все, кому не лень. Неужели древний знак ариев и в самом деле служит христианам охраной!