Падение Арконы

Гаврилов Дмитрий Анатольевич

Нечего братьям делить!

Их не пущу в чертоги, Вальфэдр* неумолим!

Не пить хмельные вина, Браги не слышать им.

Нечего братьям делить!

Всем, кто чтит Альфедра*, Кто превозносит Скульд, Сквозь Химинбьерг к престолу Будет дарован путь.

Нечего братьям делить!

Как безбрежного моря Им вовек не испить.

Так передай, мой ХугинНечего братьям делить!

Нечего братьям делить!

С суеверным ужасом викинги взирали на высокого одноглазого седобородого Старца, возникшего из пустоты. Эхо, невесть откуда взявшееся в открытом море, гулко повторяло

припев баллады. В довершении ко всему птица Слепого Бьярни действительно спикировала вниз на подставленную ему руку. Руку Властителя.

Но вот в балладе не осталось больше строк... Наступила тишина. Зловещий старик растаял в воздухе, исчез так же внезапно, как и появился. На его месте стоял Инегельд, поглаживая большого черного ворона, сидящего на плече.

Птица трогала человека за мочку уха, издалека казалось, она что-то нашептывает волхву, а он слушает это сокровенное и тайное.

Несколько мгновений ничего не происходило. Неожиданно шнекар взорвался звоном и лязгом оголенного оружия, громом ударов мечей о щиты.

– Да здравствует Один!

– Слава Отцу ратей! Да здравствует Повелитель Асгарда!

Викинги приветствовали достойного противника. Они воздавали должное его мужеству по обычаю витязей моря. Инегельд выиграл состязание скальдов. Слепой Бьярни махал наугад рукой.

– Ура!
– грянули руги, потрясая оружием.

– Аийа! Удачи!
– выкрикнул Слепой Бьярни.

Шнекар развернулся, освободив дорогу собрату с червонным соколом на парусе. Змеиная голова улыбалась во всю пасть.

– Сына-то как назовешь?
– спросил Всеволод, устало опускаясь на скамью рядом с Владой.

– Ингваром!
– ответила она.

– Ну, что ж? Дело хорошее, - наконец молвил он- Будет кому его поучить. В том не сумлевайся.

Инегельд осторожно взял ворона двумя руками. Тот недовольно заскрипел. Тогда волхв на пару мгновений обхватил мощный клюв птицы губами, словно прощаясь.

– Спасибо за услугу, дружище!
– услышали затем руги - А пока что, лети к своему хозяину. Ему твои глаза нужнее, чем мне ...

* * * Тяжело перевалившись через гряду, к ее подножию спускался человек. Можно было подумать, что он пьян, его шатало из стороны в сторону, но кровавая, полная натурализма, картина вокруг говорила об обратном.

Святобор брел, переступая через обезображенные трупы врагов и своих, пугая ленивое толстое воронье.

Вот, он споткнулся о что-то грязно- белое и упал, уткнувшись лицом в пожухлую траву. Приподнявшись, русич узрел причину падения - искаверканную тушу Световидова коня. В боку мертвого животного глубоко засел обломок копья. Половина морды начисто отсутствовала, снесенная датским боевым топором. И только тут Святобор заметил, как на двести шагов вперед коса меняла цвет с желто-коричневого на бело-пурпурный. Здесь упокоились навеки всадники Белого Бога.

Ворон деловито выковыривал глаз у другого скакуна. Святобор рванулся вперед и отогнал бессовестного падальщика. Птица нехотя поднялась на крыло. Затем он, стиснув зубы, подарил едва живому коню то единственное, что мог - быструю смерть.

Долго ли, коротко ли брел богатырь - нам то неведомо, пока, наконец

не вышел к священной роще. Углубившись в пропахший дымом лес и раздирая руками колючие кусты малины, он выбрался на поляну. Здесь Святобор опустился в изнеможении и закрыл очи. Последнее, что уловил его потухший взгляд - это маленький дубовый росток, тянущий к солнышку редкие нежные листочки. Дальше он ничего не помнил, и не заметил он, как эта жалкая поросоль поднялась, превратившись в молодое, жаждущее воды и света деревце. Не мог Святобор видеть и того, что дубок вдруг начал раздаваться вширь, и мощные корни исполинскими змеями проникли в самое чрево Матушки Земли. То ли там, то ли где еще черпал дуб волшебную силу, но теперь над витязем склонился настоящий зеленый великан, Самый древний и вечный из священных деревьев, Прародитель всех лесов.

И прилетали две птицы, и садились они на ветку того дуба, не на вершину, потому макушки им не достать, а на простую веточку, с которой если смотреть, то видать сами Рипейские горы.

И вели они разговор меж собой, и пела песню вещая Гамаюн, но молчала мудрая птица Сирин.

ЭПИЛОГ

– Вот и все! Я победил!
– устало подумал Игорь.

Глубоко вздохнул, острый запах пота сотен зрителей кольнул нос. Грудь свела судорога... Нет, отпустило.

Непонимающими глазами он смотрел на ринг, усыпанный цветами поверх желтых опилок настил, тупо и отрешенно взирал на судью, выкрикивающего его имя.

– Кажется, я все-таки поеду в Германию!

Деньги для школы будут! Что теперь скажете о Горянке, "восточники"?!

Аплодисменты! Прожектора в лицо!...

– Молодец, парень! Что стоишь, как столб!
– Всеслав хлопнул Игоря по плечу.

Но опьяняющей радости победы не приходило. А была странная пустота внутри. Словно там чего-то (или кого-то) не хватало.

– Видать, кореец тебе здорово треснул?
– сквозь шум зала донеслись до него слова тренера.

Игорь бухнулся на стул, вода обожгла его разгоряченное тело неимоверным холодом. Он повесил полотенце на канаты и согнулся, обхватив голову руками.

– По правилам соревнований любой желающий может вызвать победителя на поединок прямо сейчас. Если этого не произойдет - мы объявим чемпиона турнира, и судьи приступят к награждению!
– провозгласил арбитр.

Игорь весь напрягся и волком глянул в озверевший от зрелища зал. Молчание. Но он сейчас выйдет - этот страшный противник. И они снова начнут биться не на жизнь, а на смерть.

Тягостное ожидание захватило его в плен, Игорь, как опытный актер, не удивился ни внезапной смене декораций, ни живому Учителю... Пока еще живому.

– Ты мне можешь обещать?
– тихо спросил он тренера.

– Что обещать?

– Поклянись самой страшной клятвой, немедленно поклянись!
– продолжал Игорь горячо.

– Да, в чем дело?
– недоумевал Всеслав.

– Обещай, ни при каких обстоятельствах больше мне не помогать.

– Странная клятва!

– Клянись!
– настаивал Игорь.

– Нет! Мы с тобой и у немцев выиграем!

– Победителем турнира объявляется Игорь Власов, город Москва! прогремело в динамиках.