Падение царей
Шрифт:
Слуга принес серебряный кубок с вином и кувшин, полный холодной воды.
Геликаон наполнил кубок и осушил его.
— Только на то, чтобы заново отстроить мост, уйдут месяцы, — заговорил молодой человек с жидкой рыжей бородкой, — и у нас слишком мало дерева, чтобы восстановить здания, уничтоженные микенцами.
— И слишком мало плотников и столяров, — добавил другой.
— И уж наверняка слишком мало мозгов! — взорвался Халкей, грузно поднявшись со скамьи.
Люди, стоявшие рядом с царем, замолчали и резко повернулись к Халкею. Тот решительно двинулся вперед, сверля их взглядом.
— Я видел, что осталось от моста. Его можно починить за несколько дней. Клянусь богами, Геликаон, я надеюсь, эти ублюдки сражаются лучше, чем думают.
— Друзья мои, — сказал Геликаон рассерженным людям вокруг, — это Халкей. А теперь, прежде чем вы его возненавидите, вы должны понять, что ему будет наплевать на вашу ненависть. Халкея ненавидят все. Поэтому приберегите свой гнев для других и дайте нам поговорить.
Халкей подождал, пока все уйдут; он не обращал внимания на ледяные взгляды, которыми награждали его все, проходя мимо. Потом он приблизился к Геликаону и сказал:
— Я почти нашел решение. Но мне нужно больше золота.
Геликаон медленно, глубоко вздохнул, лицо его стало жестким. Халкей, внезапно заволновавшись, посмотрел в глаза царя и не увидел там дружелюбия. Напротив, взгляд сапфировых глаз был враждебным.
— Я сделал что-нибудь… что тебя оскорбило? — спросил Халкей.
— Оскорбило? Ты такой странный, Халкей. Гений и идиот в одном лице. Ты назвал моих людей ублюдками. Ты вошел в мой тронный зал, не поздоровавшись, не обронив ни слова соболезнования по поводу тех мук, которые вынесли здешние люди, просто бесстыдно потребовал у меня золота.
— А! — сказал Халкей. — Теперь я понял. Да, конечно. Отсутствие притворного соболезнования было оскорбительным. Приношу свои извинения. Однако мне все-таки нужно золото. Думаю, я близок к разгадке, Геликаон. Топки должны быть жарче, чтобы выжечь побольше примесей. А еще я считаю…
— Довольно! — взревел Геликаон, взметнувшись на ноги и выхватив бронзовый кинжал.
Ошарашенный, испуганный, Халкей сделал шаг назад. У него пересохло во рту, теперь обе его руки тряслись.
Геликаон придвинулся к нему, схватил левой рукой за тунику, а правой занес кинжал, и мерцающее лезвие оказалось возле левого глаза Халкея. Мгновение ни один из них не шевелился, потом Геликаон тихо выругался и глубоко вздохнул.
Вложив нож в ножны, он вернулся к трону, налил в серебряный кубок еще воды и жадно выпил. Когда он снова посмотрел на Халкея, глаза царя больше не пылали яростью.
— Люди, которых ты оскорбил, — проговорил Геликаон, — пришли домой и увидели, что их жены и дети убиты. Они не умелые мастера или ремесленники. Они моряки. Я держал их сегодня при себе, чтобы им было чем заняться, чтобы они могли думать о чем-либо, кроме ужасных потерь, которые понесли. Но ты ведь этого не понимаешь, верно? Ни один человек, который говорит о притворном сочувствии, не может этого понять.
Халкей хотел заговорить, но Геликаон поднял руку:
— Нет, давай не будем больше это обсуждать. Я отплываю в Трою завтра. Ты останешься здесь. Я хочу, чтобы мост был починен, чтобы были возведены новые Морские ворота. Потом ты сможешь организовать рабочих и отстроить дома.
— У меня много работы в Трое, — ответил Халкей.
Но тут же увидел, что в глазах Геликаона вновь появился холодный блеск.
— Однако, само собой, я буду счастлив помочь здесь.
— Это весьма мудро с твоей стороны.
Халкей вздохнул.
— Тогда это, должно быть, первые мудрые слова, которые я сегодня произнес. Ты был прав, Геликаон. Я идиот. Ты последний человек, которого я желал бы оскорбить, и не потому, что нуждаюсь в твоем золоте, а потому что ты всегда помогал мне и поддерживал, когда остальные называли меня безумцем. Поэтому я надеюсь, что ты простишь меня и мы сможем оставить в прошлом эти мгновения гнева.
Лицо Геликаона стало спокойнее, но он не улыбнулся, и в его мрачных, неистовых голубых глазах не было тепла.
— Мы то, что мы есть, — сказал он. — Оба. Ты равнодушен к страданиям других, но ты никогда не сжигал людей живьем и не упивался их криками.
Он мгновение помолчал, потом заговорил снова.
— Ты сказал, мост можно быстро отстроить?
Халкей кивнул.
— Его можно восстановить за двадцать дней. Сомневаюсь, что сейчас ты захочешь большего.
— Это почему?
— Ты богатый человек, Геликаон, но твое богатство зависит от торговли. Каждый золотой слиток, который ты потратишь, чтобы восстановить Дарданию, может оказаться затраченным впустую, если микенцы снова вторгнутся сюда. И тебе может понадобиться все твое золото, если война продолжится.
— Что же ты посоветуешь?
— Почини все дешево, чтобы продержалось какое-то время. И увези свои сокровища из Дардании.
Геликаон покачал головой.
— Первое я сделать не могу. Здесь нет народа, Халкей, лишь смесь людей разных рас. Все они пришли в Дарданию в поисках богатства: хетты, фригийцы, фессалийцы, фракийцы. И выходцы из многих других народов. Они подчиняются моим законам и платят мне пошлины, потому что я защищаю их от врагов и сокрушаю тех, кто мне противостоит. Если они решат, что я больше не верю в то, что смогу защитить собственные земли, они потеряют веру в меня. Тогда я столкнусь лицом к лицу не только с вторжением с севера, но и с внутренним мятежом. Нет, починить все надо накрепко и отстроить на века.
— Тогда так все и будет сделано, — согласился Халкей. — И, рискуя снова тебя оскорбить, как насчет моей недавней просьбы? Непохоже, чтобы война шла к концу, поэтому моя работа становится еще важней.
— Знаю. Помоги моим людям здесь, и я позабочусь, чтобы золото ждало тебя в Трое.
Геликаон устало поднялся на ноги.
— У тебя огромная вера в эти красные камни, Халкей. Надеюсь, вера эта не напрасна.
— Она не напрасна. Я не сомневаюсь. К концу следующего лета, Геликаон, я привезу тебе самый великий меч в мире.