Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 1
Шрифт:
Я присела рядом с какой-то старухой. Марика и Хуанито сидели на земле рядом со мной. Я полуприкрыла глаза веками. Пусть думают, что я настолько утомлена, что даже не имею сил говорить. Я зорко следила за Диего. Прошло какое-то время, он соскочил с кирпичного выступа и спокойно растянулся на земле в тени ворот, подложив руки под голову и накрыв лицо шляпой. Здесь такое поведение никого не удивляет. Я не могла понять, действительно ли он спит или просто притворился.
Солнце начало медленно клониться к закату. Иные поднимались и уходили, на их место прибредали
Я внимательно смотрела, как он уходил. Вот он скрылся из вида. Я знала, что мне надо будет последовать за ним. Я терпеливо ждала. Марика, уже отдохнувшая и приободрившаяся, с любопытством оглядывалась по сторонам.
Диего унес наш узел. С пустыми руками, постаревшая, должно быть, лет на десять, с двумя маленькими оборванными детьми, я могла вызывать презрение или грустное сочувствие.
– Что, красавица, – вдруг обратилась ко мне, шамкая, моя соседка-старуха, – я вижу, ты знавала и лучшие времена. Видно, приходилось служить камеристкой в богатом доме?
Особого восторга это соседство у меня не вызывало. Изо рта у старухи неприятно пахло, гнилые зубы не делали ее улыбку слишком уж обаятельной, из-под головной накидки, давно утратившей цвет, выбивались грязно-серые жидкие прядки.
– Да, матушка, – скромно отозвалась я, – пришлось мне служить в богатом доме. Но как ты угадала? Я-то думала, от меня прежней ничего не осталось.
Старуха усмехнулась.
– Умный человек, – сентенциозно заметила она, – в настоящем разглядит и прошлое и будущее.
Мне это вовсе не понравилось. В мои планы совсем не входило, чтобы эта старая карга определяла мое прошлое. Кроме того, я давно вышла из того возраста, когда желают во что бы то ни стало узнать будущее. Когда я была молода, в Лондоне подвизалось немало астрологов, предсказывающих человеческую судьбу по расположению небесных светил. Многие знатные дамы и господа посещали их. В годы ранней юности я и сама отдала дань этому увлечению. Но теперь подобные предсказания казались мне глупыми.
Эта старуха немного напугала меня, и в то же время мне было любопытно, по каким признакам она определит мое прошлое и что думает о моем будущем.
Старуха оглядела меня, чуть отодвинувшись. Маленькие запавшие, слезящиеся глазки, хоть и выглядели подслеповатыми, но смотрели зорко. Мне стало не по себе. Но я понимала, что именно сейчас нельзя вдруг встать и уйти.
– Что же вы видите, матушка? – доброжелательно спросила я.
– Вижу, что ты служила камеристкой в богатом и знатном доме, но черную работу тебе делать почти не приходилось, разве что в молодости. А родилась ты, должно быть, не в богатстве. Это я по твоим рукам вижу. Видно, что смолоду приучена ко всякой домашней работе, а после стала ты их беречь и холить.
Я возблагодарила Сару, мою приемную мать, за то, что в свое время она заставляла меня работать по дому так же, как и своих родных дочерей. Быть может, это сейчас спасет мне жизнь.
– Да, матушка, ты все правильно видишь, – сказала
– Можно, ох можно! – старуха осклабилась.
– А что ты еще видишь, матушка? – я убеждала себя в том, что я просто сижу здесь, делать мне нечего и из любопытства я слушаю эту женщину. На самом же деле меня постепенно охватывала тихая паника. Мне казалось, что острые буравчики запавших глаз видят меня, что называется, насквозь. Я с ужасом чувствовала, что каждый мой жест изобличает меня во лжи. Я боялась за детей, ведь они были еще более уязвимыми, чем я.
– Скажу, что вижу, – старуха облизнула запекшиеся губы. – Ты, должно быть, не так давно ушла со своего места. Руки и лицо у тебя еще не успели огрубеть от бедной жизни. И ты и девочка обуты в кожаные туфельки, то, что вам от прошлого осталось.
– Все так, матушка, – подтверждала я, кивая, – все так.
Я сделала огромное усилие над собой. Теперь мне казалось, что я и впрямь служила в богатом доме. И меня выгнали… За что же меня могли выгнать? Ах да, ну конечно, хозяйка узнала о том, что я прижила от хозяина двух детей. Она думала, что это дети какого-нибудь слуги или бедного дворянина, моего любовника. Дети воспитывались в деревне, у кормилицы. И вот кто-то (а кто, не знаю) сказал хозяйке правду о детях… И я оказалась на улице…
– Ты говоришь не так, как в нашем городе говорят, – продолжала старуха. – Должно быть, ты из Мадрида, выговор у тебя столичный…
Я подумала, что и это правда. Именно так говорили донья Инес и Санчо, мои главные учителя испанского языка.
А старуха говорила дальше:
– За что же тебя могли выгнать? А, видно, прослужила ты достаточно, и манеры у тебя, и руки… А, впрочем, ясно, за что. Сеньора, наверное, как-то прознала, что детишки твои не от бедного любовника, а от самого хозяина…
Я не могла сдержаться и сильно вздрогнула. Но тут же я уверила себя, что если подобный вариант пришел в голову мне, вполне естественно, что до этого додумалась и моя собеседница. У нее как раз достаточно жизненного опыта, чтобы до такого додуматься. И, разумеется, ничего сверхъестественного здесь нет. И мысли мои она не могла прочитать. Невозможно прочесть чужие мысли, но можно многое определить с помощью логики, а также жизненного опыта, который (и, вероятно, это к счастью) у каждого человека отнюдь не безграничен…
Старуха не могла не заметить, как я вздрогнула, но истолковала это на свой лад.
– А твой хозяин, – она низко наклонилась ко мне, обдавая зловонным дыханием, – он – важная персона. И жена его – из очень знатной семьи. Сейчас ты боишься мести хозяйки, вот и сбежала.
Я подумала, что даже эта выдумка лучше правды, и смиренно ответила чуть дрогнувшим голосом:
– Вы все правильно угадали, матушка. Но позвольте и мне удивиться: как это вы, при ваших таких способностях, и сидите здесь, у ворот, в грязи и нищете?