Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 2

Фукс Катарина

Это было так прелестно сказано, что я невольно поцеловала девушку в щеку.

– Нет, Анита, – сказала я, – ничего не нужно. Скажи только маме, что я ушла и больше не буду пытаться увидеть Селию. И попроси маму, чтобы она не бранила Селию. Хорошо?

– Ну, если вы просите об этом, я сделаю…

«Да, – подумала я, – больше я никогда сюда не приду. Жаль только горной деревни. Но в конце концов это не единственное селение в горах…»

– Ты можешь незаметно вывести меня из дворца, Анита?

– Конечно! Я выведу вас через бабушкины покои. Идемте, – она потянула

меня за руку.

Мы вошли в приоткрытую дверь и прошли через несколько комнат, очень чистых и скромно обставленных. В глубине одной из двух смежных комнат я заметила старую женщину в черном. Она сидела в глубоком кресле, медленно перебирая янтарные четки.

– Бабушка, не тревожься, это я, – громко и нежно окликнула ее Ана, затем, понизив голос, снова обратилась ко мне: – Это моя бабушка. Она очень старая, много болеет и очень грустная. Она все время молится за упокой души моей первой мамы, доньи Аны, и моего дяди дона Хосе. А хотите я вам сейчас покажу что-то удивительное?

– Хочу, – меня трогало обаяние этой девушки-ребенка.

Ана ввела меня в одну из комнат. Мне сразу бросилась в глаза картина на одной из стен. Где я видела ее прежде?

– Вот. Это я! – смеясь воскликнула Ана и встала рядом с картиной.

Сходство и вправду было разительным. Это просто был портрет Аны!

Я поняла. Нет, я никогда не видела эту картину. Но я слышала о ней. Это было изображение Святой Инессы, о котором рассказывал мне Николаос. Но почему эта картина здесь? Она же находится у Теодоро-Мигеля.

Девушка, нагая, стояла на коленях, длинные светло-каштановые пряди ниспадали с ее округлых нежных плечиков, прикрывая маленькие груди. Чуть склоненная головка, милые темные губки… Ана…

– Это твой портрет, Анита? – осторожно спросила я.

– Нет, нет! Эта картина была написана очень давно. Меня тогда еще на свете не было. И вообще это не настоящая картина, это копия. А настоящая называется «подлинник», и никто не знает, где она. Это Святая Инесса. А знаете, почему я на нее похожа? Сейчас я вам расскажу… Потому что эту картину написал бабушкин брат, дон Бартоломе, и копию и подлинник. Он еще "когда был молодым, ушел из дома, отказался от титула маркиза и стал художником. У него была дочь Инес. Это он ее написал в виде Святой Инессы. Ее похитили разбойники. Он стал искать ее и его убили. Это очень печально…

«Милая девочка, – подумала я, – это гораздо печальнее, чем ты думаешь!»

– Да, это очень печально, – сказала я вслух, – но пойдем, Анита, а то тебя хватятся.

– Да, да, – она снова взяла меня за руку. – Пойдемте! Вот еще одна дверь… Теперь сюда… – она снова понизила голос. – Однажды мы, Селия и я, убежали через эту дверь в город. Ну, не совсем в город, мы только успели спуститься по лестнице, потом мама нашла нас. Но с тех пор там стоит привратник. Придется обмануть его.

Ана распахнула дверь. В конце узкого коридора я увидела еще одну дверь, она-то и вела на улицу. У двери и вправду стоял привратник в ливрее. Анита смело подошла к нему.

– Пропустите эту сеньору. Мама велела мне проводить ее. До свидания,

донья Эльвира, приходите к нам еще.

Привратник пропустил меня, затем дверь быстро захлопнулась.

Я стояла на верхней ступеньке широкой мраморной лестницы и жалела, что даже не успела проститься с чудесной Аной.

Глава сто тридцать четвертая

Конечно, Hиколаосу и Чоки я обо всем рассказала. Мнения их разделились. Николаос полагал, что я поступила абсолютно правильно. Чоки считал, что мне следует попытать счастья еще раз. Про себя я твердо решила, что во дворец Монтойя больше не пойду. Но, чтобы не огорчать больного даже в малости, обещала подумать.

Я очень полюбила наши с Николаосом беседы по вечерам в гостиной, где стены были увешаны прекрасными картинами. Я заметила, что весь день с нетерпением жду этих вечерних часов, когда можно было спокойно размышлять вслух и делиться своими мыслями и чувствами с близким понимающим человеком.

В тот вечер я поспешила сказать ему о своей встрече с прекрасной Святой Инессой.

– Сегодня у меня была удивительная встреча, Николаос. Нет, нет, я не о встрече с дочерью говорю, которая, конечно, тоже по-своему была удивительна, но вы уже о ней знаете.

– Тогда расскажите мне о встрече еще более удивительной.

– Попробуйте угадать. Я встретилась одновременно и с прошлым и с будущим. В двух разных лицах.

Николаос задумался.

– И с прошлым и с будущим. В двух разных лицах – повторил он. – Это опять же похоже на вашу встречу с дочерью, ведь вы нашли в ней много общего с вами в молодости.

– Близко, но не то.

– Не то? Ну тогда… И с прошлым и с будущим… А может быть лучше сказать: и с прошлым и с настоящим?

Я смутилась.

– Вы правы, Николаос, я плохо умею загадывать загадки. Конечно, лучше сказать по-вашему.

– Ну тогда… Тогда вы видели портрет и… человека, похожего на этот портрет. Но портрет исполнен давно, а человек живет сейчас. Так?

– Вы все угадали. Но я не буду вас мучить и скажу, какой портрет я видела…

И я рассказала ему об Ане и о копии изображения Святой Инессы.

– Если бы вы видели эту девочку, Николаос! Сходство удивительное!

Он улыбнулся, затем помрачнел.

– Не так важно, увижу ли ее я, важно, чтобы ее не видел Теодоро-Мигель. Странно, что он до сих пор не приметил ее.

– Насколько я знаю, они подолгу живут в деревне. Они прибыли в город, чтобы вывезти девочек в свет, заботятся об их замужестве.

– Эту Ану, о которой вы мне рассказали, лучше держать подальше от Мадрида.

– Но как узнать им об этом?

– Им подбросят анонимное письмо с предупреждением, что Ане грозит опасность.

– Кто из нас напишет это письмо?

– Я. Левой рукой. И доставлю по месту назначения.

– Отлично! – и задумалась. – Мне жаль, Николаос, что мы не поедем в ту горную деревню, о которой я знаю столько хорошего. Может быть, я поступила эгоистично, и мне все же следует снова отправиться к Монтойя и уладить эту поездку. Ради Чоки.