Падение короля
Шрифт:
Миккель затеял путешествие по всем правилам, он останавливался в каждой придорожной корчме и везде намекал на важность и спешность своего поручения — еду, мол, по приказанию короля. Люди только дивились, глядя на дряхлого старикашку, и рассуждали, не сумасшедший ли он часом — какой-нибудь кардинал-расстрига или, может быть, отставной полковник, а не то, чего доброго, и просто выживший из ума от старости балаганный фигляр. По виду высокого, лысого старика похоже было, что он из благородных, однако водку хлестал, точно какая-нибудь солдатня. Он как будто внушал почтение, но в то же время народ потешался над ним за спиной. И что же это за поручение такое, о котором он плетет? Поди, непростое и требующее большой опытности, коли отправили с ним скакать человека, который сам, того гляди, развалится. Однако же нельзя было не отдать ему должного в том, что он умеет молчать; никто так и не узнал от него ничего определенного.
Прошло два-три дня, и на путешественника обрушился дождь с ураганом, разгуделись листья в пожелтелом лесу; не вынеся каверзной погоды, Миккель разболелся и слег в придорожной корчме. Он решил было, что тут-то ему и настал со святыми упокой, но нет — на другое утро он уже опять был на ногах и, шатаясь в седле, помчался дальше через южную Ютландию. И, проделав все, как по писаному, ни жив ни мертв прибыл в Любек.
Остановился Миккель в «Золотом сапоге». Целый день он с наслаждением предавался отдыху и на другой день проспал до полудня; а после этого он наведался в погребок при ратуше. Однако на том он и покончил с положенными путешественнику личными удовольствиями, теперь следовало исполнить порученное дело. Он осведомился у трактирного хозяина, где находится улица Фейльхенштрассе.
— Фейльхенштрассе! — Хозяин воззрился на него, высоко подняв брови. — Гм! Отчего же! Отчего же не сказать, извольте, мол, идти туда-то и туда-то.
И Миккель отправился на поиски. Было уже далеко за полдень. Миккель насилу отыскал нужную улицу; оказалось, что то был тесный переулок, в котором и сейчас уже стояла темнота. Из верхних окон высовывались дебелые молодые бабенки, некоторые из них окликали Миккеля, да так радостно, словно наконец-то повстречали долгожданного друга, с которым давно не видались. Однако Миккель ни разу не принял этого всерьез. В конце концов он нашел тот дом, который искал. Дом был шириной всего в одну матицу{71} и без единого окна, только вверху на самой крыше виднелись две отдушины. Над дверным карнизом красовался в виде вывески позеленевший медный таз. Дверь была заперта. Миккель взялся за молоток и постучал.
Прошло несколько минут. Но Миккель был терпелив. Наконец за дверью послышались шаги и в замке звякнул ключ. В этот миг Миккелю ни с того ни с сего вспомнился другой случай, когда много лет тому назад он шептал слова в замочную скважину церкви святого Николая в Копенгагене. Дверь приотворилась на щелку, и Миккель увидал лицо в больших черных очках.
— Мастер Захария? — спросил Миккель.
— Да, мой государь, — послышался в ответ ласковый шепоток.
Оба помолчали. Тогда Миккель неуверенным голосом принялся объясняться. Но едва только был упомянут король, как Захария, не дослушав дальнейшего, с учтивейшими ужимками распахнул перед Миккелем дверь.
— Входите, входите! — восклицал он квакающим голосом. — Подумать только, кто пожаловал! Старый мой добрый друг!
Миккель переступил порог, и Захария запер за ним дверь. Они очутились в потемках. Захария высек огонь, зажег лучинку и пошел впереди гостя к лестнице:
— Следуйте за мной! Наверху будет посветлее.
Они вошли в просторную комнату, в которую свет попадал через окошко, выходившее на двор. Однако и там было темновато. Миккель увидел подвешенный под потолком скелет крокодила, несколько птичьих чучел, на полу всюду валялись книги и поношенное тряпье. Среди гор пропыленной бумаги на столе стоял глобус. По стенам тянулись полки, уставленные бутылками всевозможных размеров. Затхлый воздух комнаты был пропитан тошнотворным аптечным духом, который отдавал то ли ржавчиной, то ли грибами.
— Нет, вы только подумайте! — удивленно восклицал Захария добродушным тоном. — Присаживайтесь, пожалуйста! Чтобы король Кристьерн ко мне, скромному ученому, посылал своего посланца! Но ведь не ради моего хирургического мастерства я понадобился королю!
— Нет! — подтвердил пораженный Миккель.
Желтый череп Захарии пришел в равномерное покачивание: кивок вперед — кивок назад. При этом он мурлыкал, как кот.
— Да, стареем, стареем мы, Миккель Тёгерсен! — произнес он вдруг, огорошив собеседника. При этом Захария следил за ним с вытянутой шеей, не сводя пристального взгляда.
Миккель вздрогнул и посмотрел на него. Разинув от удивления рот, он спросил:
— Как это?.. Вы знаете…?
Голова Захарии опять пришла в качательное движение, он наслаждался своим торжеством.
— А как же! — сказал он. — А как же! — Но на этом с шутками было покончено, он принял серьезный вид. — Так-то!
Несколько минут прошло в молчании. Миккель уставился в пол, в голове у него все перемешалось. С этим человеком не след ссориться. Он склонил набок голову и простодушно посмотрел на Захарию:
— Постарели!.. Какое там! Вы совсем еще не похожи на старика. Вот мне уже восьмой десяток пошел, а вам никак не дашь таких лет.
Тогда Захария вдруг вскочил со своего места, выбежал на середину комнаты и, захихикав, стал расхаживать туда и сюда большими шагами. Внезапно он расхохотался еще ужаснее и прищелкнул пальцами перед самым носом Миккеля:
— Пожалуй что я и вовсе еще молоденький! — И еще увеличив шаг, он, заливисто смеясь, начал:
Mugit et in teneris…Тут он взвизгнул от хохота:
Formosus…И вышагивая, точно аист, и разражаясь новой руладой, закончил:
Obambulat herbis.. [14]Захарию так разобрало веселье, что он долго не мог успокоиться после того, как процитировал Овидия.
Смущенный Миккель сидел с выражением невинности на лице, как бы умывая свои старые руки. Косясь на глобус, он думал о порученном ему деле.
Захария алчно перехватил его взгляд и догадался, как надо вести игру.
14
Звучно мычит и по нежной траве гуляет, красуясь. Овидий. Метаморфозы. М.: Худож. лит., 1983. С. 144.
— Королю угодно узнать о расположении небесных светил? — спросил он быстро.
— Да, — признался Миккель со стариковской покорностью и терпением — видать, этот человек все знал наперед.
— Говорите! — потребовал Захария.
И Миккель вкратце изложил цель своего приезда. Полгода тому назад король и Миккель поспорили об одном астрономическом вопросе. Будучи в Иерусалиме, Миккель повстречал одного немецкого монаха, который убежденно доказывал ему, что не солнце вращается вокруг земли, а как раз наоборот. Впоследствии он то же самое услышал в Италии. И вот однажды, рассказывая королю о своих путешествиях, он между прочим упомянул и об этом. Король сразу ужасно разволновался. С тех пор у них чуть не каждый день шли об этом споры. Миккель как-то сразу поверил в то, что ему рассказывал монах; он поневоле согласился с ним во время переезда верхом на верблюдах через Малую Азию, наблюдая у себя над головой движение светил. Кроме того, он основывался еще и на личном опыте совсем другого рода. На примере собственной жизни он пришел к тому же выводу, сначала он воображал, что весь мир вертится вокруг него одного, но, наблюдая жизнь, постепенно понял, что это ему только кажется. А король не мог вынести, что Миккель держится такого мнения, его это просто бесило.