Падение Рима
Шрифт:
Гунтарис все время молчал, задумавшись.
– Я был с тобою, Витихис, на войне с гепидами. Никогда не видел я, чтобы простой человек был так благородно храбр. Я знаю, в тебе нет никакого коварства. И знаю, как глубока бывает любовь к достойной жене. И ты пожертвовал для народа своею женою? – Это великая жертва.
– Брат! – вскричал Арагад, – что ты замышляешь?
– Я думаю, что дом Вельзунгов не должен допустить, чтобы кто либо превзошел его в благородстве. Благородное происхождение, Арагад, обязывает к благородным поступкам. Скажи мне, Витихис, только одно еще: почему
– Потому что это погубило бы наше государство. Два раза я хотел уступить корону графу Арагаду. И оба раза первые люди при моем дворе клялись, что никогда не признают его. Явилось бы три, четыре короля сразу, но Арагада они не признали бы. Тогда я отпустил свою жену. Принеси же и ты жертву, герцог Гунтарис. Откажись от притязаний на корону.
– В домах готов не будут говорить, что крестьянин Витихис оказался благороднее, чем самый благородный из благородных. Война кончена: клянусь тебе в верности, мой король.
Гордый герцог опустился на колени перед Витихисом. Король поднял его, и они дружески обнялись.
– Брат, брат! Что ты сделал! Какой позор! – вскричал Арагад.
– То, что я сделал, делает мне честь, – спокойно ответил Гунтарис. – И чтобы мой король увидел в этой клятве не трусость, а благородный поступок, я прошу у него одной милости: Амалы и Балты оттеснили наш род с того места, на которое они имеют право среди готов.
– В этот час, – сказал Витихис, – ты снова купил это место: готы никогда не забудут, что благородство Вельзунгов предотвратило междоусобную войну в такое опасное время.
– В знак того, что ты отдаешь нам справедливость, позволь, чтобы во всякой битве Вельзунги носили боевое знамя готов, – сказал Гунтарис.
– Пусть будет по твоему, – ответил Витихис, протягивая руку. – И ничья рука не понесет его с большим достоинством.
– А теперь к Матасвинте! – сказал Гунтарис.
– Матасвинта! – вскричал Арагад, который до сих пор стоял, точно оглушенный этим примирением. – Матасвинта! Вы вовремя напомнили мне о ней! Вы можете отнять у меня корону, но не мою любовь и не долг защищать возлюбленную. Она отвергла меня, но я люблю ее. Я защищал ее перед братом, когда он хотел принудить ее стать моею. Тем более буду защищать ее теперь, когда они хотят принудить ее стать женою врага.
Вскочив на лошадь, он помчался к ее палатке. Витихис с беспокойством смотрел ему вслед.
– Оставь, – спокойно сказал ему Гунтарис. – Раз мы соединились, нам нечего бояться. Пойдем и, как предводители, примирим наши войска.
И он подвел Витихиса к своему войску и потребовал, чтобы все тотчас присягнули ему. Те с радостью дали клятву.
Между тем Арагад вошел к Матасвинте.
– Не сердись, княжна! На этот раз ты не имеешь права! Арагад пришел только исполнить последний долг своей любви. Беги, следуй за мною! – и он схватил ее за руку.
Матасвинта выдернула свою руку и отступила назад.
– Бежать? Куда? Почему? – спросила она.
– Куда? За море! Через Альпы! Все равно. Но беги, потому что твоей свободе грозит опасность. Тебя назначили в жены другому, и, если ты не бежишь, они принудят
– Принудят? – ответила Матасвинта. – Меня, внучку Теодориха? Пусть попробуют! – и она схватила кинжал, который был спрятан у нее на груди.
В эту минуту в палатку вошел Тейя, а за ним два мальчика в нарядных белых шелковых одеждах. Они несли пурпуровую подушку, прикрытую покрывалом. Тейя подошел к Матасвинте и опустился перед нею на колени.
– Приветствую тебя, королева готов и Италии! – мрачно сказал он.
Она с удивлением взглянула на него. Тейя же поднялся, взял с подушки, которую несли мальчики, золотую корону и зеленую ветку руты и подал их Матасвинте.
– Вот, – сказал он, – корона и венок невесте, Матасвинта. Носилки ждут. Садись и поезжай венчаться и короноваться.
Арагад схватился за меч.
– Кто прислал тебя? – спросила Матасвинта с бьющимся сердцем, все еще держась за кинжал.
– Кто же, как не Витихис, король готов? – ответил Тейя.
Глубоким торжеством сверкнули прекрасные глаза Матасвинты. Быстро надела она корону на голову и, подняв обе руки к небу, вскричала:
– Благодарю тебя, о небо! Твои звезды не лгут, и верное сердце также. Я знала, что это будет… Идем, Тейя, я готова. Веди меня к своему и моему господину.
Они уехали.
Арагад не в состоянии был вымолвить слова от изумления.
К нему подошел один из его свиты.
– Ну, что же? – спросил он. – Лошадь готова. Куда же?
– Куда? куда? – повторил Арагад. – Остается только одна дорога, – по ней я и пойду. Где теперь византийцы – и смерть?
Через неделю после этого в Равенне был большой пир в честь бракосочетания короля. Вечером Матасвинта вошла в приготовленную для нее комнату.
– О Аспа, – вскричала она, остановившись на пороге. – Как чудно, волшебно ты убрала ее! Вся в цветах! Но запах слишком уж силен.
– А ты как хороша теперь! – вскричала Аспа, любуясь ею. – Никогда, никогда не видела я тебя такой прекрасной. Ты точно богиня любви.
Матасвинта взглянула в зеркало и увидела, что Аспа права.
– Уйди, Аспа, я должна остаться одна с моими мыслями.
Невольница повиновалась, Матасвинта подошла к окну и открыла его.
– О, каким чудесным образом исполнилось мое предчувствие, желание, мои надежды! Как некогда он осушил слезы девочки, привел ее, безнадежную, в дом, так и теперь он утешит все мои страдания. Во все эти одинокие годы, последние месяцы, полные опасности, внутренний голос громко говорил во мне: «Это будет, будет так, как ты веришь! Твой спаситель придет!» И – о несказанная милость неба! – это свершилось: Я – его. Прими мою благодарность, горячую, священную благодарность, ты, могущественная сила, которая указывает путь людям своею любящею, мудрою, благословляющею рукою. Я хочу быть достойной этого счастья: он должен жить, как в раю. Говорят, что я красива. О небо, оставь мне эту красоту для него! Говорят, что я обладаю сильным, быстрым умом. Боже, придай ему крылья, чтобы он мог следовать за его геройской душой! И вместе с тем, о Боже, дай мне силы исправить свои недостатки, победить гордость, упрямство, вспыльчивость.