Падение Рима
Шрифт:
Рано поутру дом его распахнёт ворота настежь для всех друзей, родственников и даже простых людей. Только не будет среди гостей официальных представителей императорского дворца — ещё при цезаре Гонории Клавдий впал в немилость, так как являлся ярым приверженцем старых богов, да и Галла Плацидия бывшего сенатора и начальника императорской гвардии не жалует за прямоту его суждений: хорошо, что взяла на службу к себе его сына, но Клавдий подозревает — сделала она это из-за бросающейся в глаза внешности Евгения.
Но вот и приехавший из Равенны четыре дня назад лучший друг Клавдия Кальвисий Тулл сообщил, что перед отъездом в Рим встречался с Евгением, и тот показал ему указ императрицы и предписание отправиться на миопароне, на которой служит навархом (капитаном) сын Кальвисия Рутилий, на юг Италии в распоряжение главнокомандующего мизенским флотом Корнелия Флавия. Затем они должны сопроводить хлебные суда, идущие из Сицилии,
— А знаешь, Клавдий, послать сейчас корабли на разгром пиратов — это всё равно, что выпустить плохо вооружённого гладиатора на борьбу с десятком львов, — предположил Кальвисий, обеспокоенный и судьбой своего сына: — Думаешь во дворце этого не понимают?!
— К тому же, какой мой Евгений моряк?! Смешно...
— Но он молодец... — И Кальвисий сказал, что застал Евгения, сидящего за книгами военного теоретика Вегеция.
Хорошие книги, они есть в библиотеке Клавдия; бывший сенатор их тоже читал. В них Вегеций подробно и доходчиво излагает тактику и стратегию морских сражений. Ай да Евгений! Значит, сын не только умеет шаркать ногами по мраморному полу императорского дворца...
А что касается пиратов, то стратегия римлян в борьбе с ними и раньше заключалась в нанесении удара по главной их базе. То же самое предлагают и дворцовые «умники»... Но такой приём снова даст морским разбойникам возможность, маневрируя своими кораблями между многочисленными мелкими базами, избежать решительных сражений с флотом и тем самым сохранить свои силы, а потом исподтишка смертельно ударить.
А Вегеций предлагает применить на море иную стратегию и иную тактику. Скажем, такие, какие применил в своё время великий Помпей. Его задумка состояла в том, чтобы, рассредоточив свои силы по нескольким районам, нанести одновременный удар по всем базам пиратского флота и тем самым лишить его возможности уклоняться от встреч в открытом бою. Всё Средиземное море было разделено на 30 районов. Сначала Помпей решил очистить от пиратов западную часть Средиземного моря. В каждый из районов западной части моря он направил сильные отряды римского флота, а сам с 60 крупными и быстроходными кораблями остался крейсировать в Тирренском море, откуда он лучше мог действовать в случае надобности, в любом направлении. В течение 40 дней западная половина Средиземного моря была очищена от пиратов. После этого силы римлян Помпей перебросил в восточную часть моря. И всего за 49 дней было уничтожено и захвачено в плен около 10 тысяч пиратов, разрушено 120 пиратских крепостей и захвачено более 800 судов. Но то был флот Великой Римской империи, а сейчас не флот, а неведомо что!.. Бывший сенатор поморщился; Кальвисий поведал и ещё об одной «новости»: римские моряки голодают, просят милостыню (Помпей или, скажем, Юлий Цезарь, если бы их, как христиан, похоронили в гробу, наверняка бы в нём перевернулись, спрятав лицо вниз от стыда), не хватает парусов, да и сами корабли не чинили уже несколько лет... К тому же Корнелию Флавию указано выйти в море только с частью кораблей мизенского флота... Вот почему болят души у старых воинов! А Клавдия к тому же беспокоят мысли о любовной связи Евгения с дочерью императрицы, об этом тоже поведал Кальвисий; зная Плацидию и нравы её двора, бывший сенатор предполагает, что до добра эта связь сына не доведёт. Она-то, наверное, и стала первопричиной его «высылки» из Равенны, обставленной необходимостью его присутствия на кораблях мизенского флота, только всё это, как говорится, шито белыми нитками. Но дворцовыми интриганами главное сделано: они не только удалили из дворца Евгения, но, можно сказать, послали его на гибель... «Богиня Кибела, помоги моему сыну! Хотя он и принял другую веру, но ты, Кибела, недаром зовёшься могучей и любвеобильной, Матерью всех богов... Помоги и его возлюбленной!»
Вчера из Равенны приехал ещё один друг Клавдия, Себрий Флакк, и ошарашил ещё одной новостью: как только отъехал Евгений, из дворца исчезла и дочь Галлы Плацидии молодая Августа Гонория, которой вместе с императорским двором предстоит поездка в Рим. И сколько её ни искали, так и не нашли... Представляете, какой случился переполох!
Над Римом опустился поздний вечер — уже и звёзды зависли над притихшим городом, но не спится старому гвардейцу, всё ему думается. Он плотнее запахнулся в тогу, вышел из таблина [21] и, миновав парадные комнаты, оказался в перистиле, представлявшем собой квадратный зал с колоннадой, заставленный вазами с цветами на пьедесталах. Здесь посреди был вырыт бассейн. Обогнув его, Клавдий по мозаичному полу вдоль стен, покрытых живописью, прошёл далее в другую сторону перистиля, где находились столовые (для прислуги хозяина и особо важных гостей) и спальни. Хотел заглянуть в две из них, чтобы в одной разбудить Флакка, который отдыхал после дороги, но раздумал. Не стал заходить и во вторую, где любитель вина и женщин Кальвисий наверняка упражнялся со служанками, которых он привёз из Равенны.
21
Т а б л и н — кабинет, в котором хранились семенные документы или вообще бумаги, касающиеся общественного поста хозяина.
Далее, оказавшись в саду, где стояли статуи, Клавдий послушал тихое, успокаивающее журчание фонтана; пройдя библиотеку и часть картинной галереи, или пинакотеки, которая сообщалась с атриумом [22] , по лестнице поднялся на плоскую крышу дома. Но тут же следом за ним поднялась и одна из служанок бывшего сенатора, довольно ещё молодая, полногрудая, свежая, кровь с молоком. После смерти жены Клавдий сделал её главной распорядительницей дома, она же состояла с хозяином в интимных отношениях и искренне его любила. Протянув ему плащ, она сказала:
22
А т р и у м — обыкновенно входные сени, где принимались клиенты и посетители низшего сословия. В наиболее знатных римских домах существовал даже особый раб, состоящий при атриуме.
— Хотя уже и весна, а можно простудиться. Ты недолго тут будь, ветер ещё не успокоился на ночь, поверху гонит облака, оттого и звёзды мигают...
— Благодарю за заботу, милая, иди, а я, как иззябну, приду. Ты потом пожалуй ко мне и приготовь спальное ложе...
Сверкнув белозубой улыбкой, служанка спустилась вниз. Надев ещё сверху плащ, Клавдий поудобнее умостился на скамье. Отсюда, с Капитолийского двугорбого холма, Рим был виден как на ладони. После разрушения город всё больше и больше застраивался инсулами — дешёвыми многоэтажными, грязными, кишащими крысами домами, построенными наспех, лишь бы где жить... Справа по красным фонарям угадывалась Субура — улица, обильная притонами и проститутками, которых можно было купить на ночь всего лишь за кусок хлеба...
Сейчас город затих, но скоро по его улицам застучат колеса возвращающихся с рынков подвод, колесниц тех отдельные лиц, которым дано почётное право пользоваться ими вечером и ночью, и фургонов бродячих актёров. Ибо существовал запрет на пользование днём любыми повозками и другими, кроме носилок, средствами передвижения.
Перед домом напротив Клавдий увидел место, огороженное изгородью, — значит, сюда когда-то попала молния и её здесь «похоронили», обнеся частоколом, и теперь каждый, кто ещё верит в старых богов, может поклониться этой святыне... Поклонился и Клавдий. Но встают то туч, то там базилики с крестами на куполах. Их уже много, и, как ни старался цезарь Юлиан, прозванный христианской церковью Отступником, ввести в империи старую языческую веру, ничего у него не вышло; умирая от смертельной раны, полученной в сражении с персами, он в безумной ярости бросал к солнцу комья грязи со своей запёкшейся кровью и восклицал: «Ты победил меня, Галилеянин!» Да, Галилеянин победил теперь почти весь Рим.
Готы под водительством Алариха со знамёнами и хоругвями, на которых было начертано имя Единого Бога «Summus Deus», напали на Рим. Они верили в этого Единого Бога, считая Иисуса Христа таким же сотворённым Существом или такой же Тварью, как они сами. И сколь бы история не клеймила готов, изображая их как неотёсанных, грубых варваров, они прежде всего были христианами, пусть преемля всего лишь ересь, поэтому следует, может быть, их нападение на Рим рассматривать как борьбу христиан с недавними язычниками, в прошлом испытавших от последних страшные гонения и казни (а самая страшная казнь, применяемая римлянами по отношения к христианам, считалась распятием на крестах). Может быть, оттого и были готы жестоки? когда захватили «вечный город»...
Всё это происходило на глазах у Клавдия, который к тому времени по приказу императора Гонория охранял в Риме Галлу Плацидию, родную сестру Августа. Гонорий же находился в Равенне.
Аларих, предводитель готов, долго осаждал Рим, но взять его ему не удавалось. Тогда он придумал такую хитрость: среди воинов выбрал триста молодых людей, которые выделялись красотой и храбростью, и тайно сообщил им, что он, Аларих, намерен подарить их в качестве рабов знатным римлянам и велел юношам вести себя достойно и скромно и быть послушным во всём господам. Потом же, в назначенное время, в полдень, когда знатные римляне погружаются в послеобеденный сои, молодые готы должны будут устремиться к городским воротам, называемым Соляными, перебить стражу и быстро распахнуть их. А дальше за дало примется всё войско Алариха.