Падение сквозь ветер
Шрифт:
Половины руки не было. Точнее, она была мертвой – грязно-серой и бесформенной.
Он перевел взгляд на другую кисть – она имела вполне отчетливые очертания, ничуть не хуже, чем у всех остальных вещей, но подсвеченные зеленоватым ободком. Валлент ощупал прокушенную руку здоровой. Все было на месте – и кожа, и кости, и даже пальцев имелось именно пять. Простое зрение также не выявило ничего необычного, разве что черные точки укусов. Но своим новым зрением он видел руку только серой; как магистр ни старался расфокусировать взгляд, расслабляя глазные мышцы, ничего не получалось: зеленая аура не возникала.
Самым страшным было то, что все остальное тело, как убедился магистр, несло явный налет жизненной ауры, зеленоватыми искорками расцвечивая его телесную оболочку. Поврежденная же рука, начиная
И если бы Валлент не применил средство погибшего мага, он так бы и не понял, что с ним происходит… Почему члены с каждым днем все слабее, а по утрам невыносимо тяжело заставить себя подняться и куда-то идти, почему апатия и ожесточение разливаются в крови, принуждая видеть в поступках мелких, порочных людишек лишь слепую подчиненность их грязным и низменным мотивам – все это так и осталось бы непонятым.
Но он еще может попытаться выжить.
Для этого нужно «всего лишь» вытравить из организма неведомый яд, незримо разъедающий его. Или научиться заимствовать чужую ауру.
Валлент взглянул сквозь левую стену: проклятый крокодил, присев на кривых ногах, стеклянно таращился на него, «просматривая» все здание «глазами» Шуггеровых поделок.
Он просто обязан раскрыть последнее в своей жизни дело, у него для этого еще вполне достаточно времени. И если ему повезет, он обретет такую власть над природой, что никакие заклятия и яды будут ему не страшны, и он сможет прожить хоть тысячу лет, когда в обеих странах уже не останется ни одного человека. Слабо пошевелилась мысль о том, что магия третьего уровня не смогла спасти Мегаллина, но Валлент отмел ее, по-прежнему убежденный в том, что маг был коварно задушен. Скорее всего, это было сделано Шуггером, и теперь оставалось лишь отыскать мотив убийства и припереть мага к стенке, заставив признаться в злодеянии.
Раздался стук в дверь, затем она распахнулась, и на пороге возник Бессет, переодевшийся в чистую одежду и отмывшийся от грязи. Его светлые взъерошенные волосы слегка потемнели от дождевой влаги.
– Добрый день, господин Валлент, – проговорил юноша, устаиваясь на краешке стола. Раскрыв портфель, он извлек из него мятый листок бумаги. – Вот. Я выписал из регистрационной книги все, что относилось к переписке Мегаллина.
Валлент заглянул внутрь своего помощника и с любопытством осмотрел его желудок, частично наполненный полупереваренной пищей, сердце, легкие и еще какие-то органы, названия которых он не знал. Кожа Бессета оказалась чистой и белой, легко просвечивая сквозь влажную одежду. С трудом оторвавшись от странного вида человеческих внутренностей, магистр подвинул к себе бумагу и бегло ознакомился с несколькими краткими записями: «19.06.810 из Данаата. 27.06.810 в Данаат. 02.02.812 из Данаата. 12.07.815 из Моннтиана. 14.07.815 в Моннтиан. 21.07.815 из Моннтиана (извещение о захоронении)…» Далее четыре раза упоминался Энтолан, столица Хайкума, но азианский Данаат в оставшейся части не встретился ни разу. Интересно, кого похоронили в 815-м году, известив об этом Мегаллина?
– Кто умер в Моннтиане? – спросил магистр.
– Я думаю, что мать Мегаллина, – сумрачно сказал Бессет. – Если помните, Наддина упоминала о некоторых событиях из жизни его семьи.
– Я уже не помню, – пожал плечами Валлент и пробежал глазами весь текст, остановившись на двух последних строках, единственных в текущем году: «26.06.819 в Ханнтендилль, Восточная, 16» и «27.06.819 из Ханнтендилля, Восточная, 16».
– Послушай-ка, дружок, – проговорил магистр, – в конце у тебя указаны улица и дом адресата, а во всех остальных строчках – нет. Например, меня интересует, с кем он мог переписываться накануне войны: вот, видишь, ему пришло два письма из Данаата, но конкретный адрес не указан.
– Я не знал, что вам известна география азианской столицы… – пробормотал помощник, смутившись.
– И что же? Я должен был известить тебя об этом? – едко осведомился следователь. – Хорошо, пусть я знаю всего несколько названий данаатских улиц! Но от тебя-то требовалось всего лишь точно и качественно исполнить свою работу. Не так ли?
– Они уже закрывались, – отрывисто сказал юноша, невольно поднимаясь и стоя перед магистром в позе провинившегося школьника.
Валлент некоторое время помолчал, отстраненно наблюдая за нервной пульсацией ауры Бессета, зелеными волнами истекавшей из его сердца по направлению к периферийным органам. Никаких изъянов в жизненной оболочке юноши не было. Затем магистр достал из ящика бумаги, добытые Бессетом в Канцелярии, и еще раз пробежал глазами досье Шуггера. Так и есть, маг жил именно в шестнадцатом доме по Восточной улице – именно это и отложилось в памяти следователя при ознакомлении с документами. Он подвинул пачку к помощнику.
– С завтрашнего дня можешь выходить на работу в Канцелярию, – сказал Валлент, отвернувшись от него. – А эти бумаги верни на место.
– Вам больше не нужна моя помощь? – глухо пробормотал юноша, растерянно взглянув на магистра.
– Такая – нет, – жестко ответил Валлент. – Ты не выполнил мое вчерашнее распоряжение, действовал вопреки моему приказу и вдобавок не получил никаких точных сведений, что могло бы отчасти оправдать твою самодеятельность. Вломившись в сторожку, ты понапрасну подверг расследование угрозе огласки. А твоя «почтовая» небрежность только утвердила меня в намерении отказаться от твоей помощи: после таких нелепых провалов я не смогу доверить тебе даже самого пустячного дела.
Возможно, он несколько перегибал, – по сути, улицы чужих городов послужили лишь поводом для этого разговора, – но настал момент избавиться от навязанного ему помощника, чье присутствие уже начало ограничивать Валлента в его расследовании. Бессет продолжал стоять, опустив голову.
– Иди, – бросил Валлент.
– Я мог бы только приносить вам деньги…
– Иди же! Скоро мне не нужны будут никакие деньги, – усмехнулся магистр, скосив глаза на безжизненную конечность.
Бессет недоуменно взглянул на следователя и отступил на шаг, все еще не решаясь бесповоротно направиться к двери, словно ожидал других слов. Но Валлент молчал, прикрыв глаза рукой, и тогда юноша повернулся и покинул лабораторию погибшего мага, бесшумно прикрыв за собой дверь. Пустой портфель болтался в его безвольно повисшей руке. Валлента душило раздражение, мутной волной поднявшееся в его груди после выволочки, устроенной им бывшему помощнику. Он рывком поднялся и остановился вплотную к широкому подоконнику, слепо озирая городской пейзаж, окрашенный серой пеленой мелкого дождя. Оказывается, по стеклу ручейками стекали прозрачные капли – а он и не заметил их, устремляя взгляд вдаль, к горизонту. Водяная морось, покидая необозримые бледно-серые слои беспросветных облаков, опускалась на каменную оболочку земли, загаженную человеческими отбросами.
Валлент еще раз повертел в руке пузырек с желтой мазью, но так и не решился использовать вещество до конца. Сунув его в карман плаща, к «показаниям» гнусного крокодила и почтовому списку Бессета, он вышел из лаборатории и до упора повернул язычок замка, приложив к нему кольцо.
В каморке Блоттера никого не было – то есть из людей: животные и птицы по-прежнему сидели в своих клетках, в основном помалкивая. Многие спали возле мисок с остатками пищи. В отдельном тесном загоне с крышкой стоял сонный молодой козел, проигнорировавший появление гостя. Интересно, каким образом привратник обеспечивает животных пропитанием? Видимо, ежедневно таскает из Эвраны мешки с отбросами, – вследствие чего к стойкому запаху зверинца примешивались слабые ароматы изысканной, но слегка несвежей пищи. В одной из клеток следователь заметил спокойно висящую вниз головой летучую мышь непонятной породы, довольно упитанную. Магистр плотно прикрыл за собой дверь и, неслышно ступая, приблизился к мыши. Спящую тварь окутывала интенсивная аура, слабо пульсирующая – видимо, глубокий сон способствовал ее стабилизации.