Падение Света
Шрифт:
И снова перевернулся, вырвав руку из ослабевшей пасти. С трудом присел на корточки и сверкнул глазами, готовясь встречать новый натиск. Но вокруг все было недвижимо. Лай нападавших существ слышался на отделении и быстро затихал. Ведун Реш стоял на коленях в нескольких шагах, около туш двух зверей. Из-под разодранного плаща показалась плотная кольчуга; там и тут большие когти вырвали кольца, свисавшие подобно колдовским фетишам.
Сразу за спиной ведуна Кепло заметил оторванную женскую руку. В воздухе пахло дерьмом; чуть изогнувшись, он обнаружил длинную полосу вырванных кишок, заканчивавшихся в животе маленькой съежившейся фигурки. Ноги у ведьмы также были
— Реш…
Ведун протянул руку и выдернул топор с короткой рукоятью из ближайшего трупа.
— Реш. Твоя жена…
Друг покачал головой и встал, шатаясь словно пьяный. — Похороню ее здесь. Иди назад. Доложи.
— Доложить? О лучший мой друг…
— Оставь нас, Кепло. Просто… оставь нас, хорошо?
Ассасин встал, не зная, способен ли на путь назад. С правой руки кровь лилась по изглоданным, сломанным костям кисти, соединяя землю и кончики пальцев трепещущими струнами. Левое бедро распухло и онемело, мышцы словно превратились в камень. В отличие от Реша, он не надел доспехов, и когти порвали кожу над ребрами. И все же он отвернулся от друга, подняв голову, и поковылял по дороге.
«Мой доклад. Благие Мать и Отец, ведьма Рувера мертва. Пробудилась тварь и стала многими тварями. Они были… были не готовы к переговорам.
Кажется, мать и Отец, что мы лишь детишки на земле, кою зовем своей. Вот вам урок. Прошлое ждет, но не зовет к себе. Войти в его комнату значит погубить невинность.
Смотрите на меня, Мать и Отец. Смотрите на дитя, зрите свет знания в его глазах».
Он истекал кровью. Голова казалась очень легкой, мир вокруг менялся. Дорога пропала, травы стали выше — он сражался с ними на каждом шагу, вырывая ноги из путаницы стеблей. Зима исчезла, спиной он ощущал солнечный жар. Вокруг по равнине бродили животные — звери, которых он никогда не видел. Высокие, изящные, одни в полосках, другие в больших и малых тусклых пятнах. Он видел тварей, очень похожих на лошадей, и других — с невозможно длинными шеями. Видел обезьян, более похожих на собак, они бегали на четырех лапах, высоко поднимая хвосты. Это был мир грез, выдуманный и никогда не существовавший.
«Воображение возвращается терзать мою душу. Словно проклятие, болезненно острое зазубренное лезвие. Рассудок кап-кап-кап на травку. Что же остается? Лишь жестокое, порочное воображение. Царство обманов и фантазий, мир лжи.
Рая не существует — не дразни меня этой картиной! Мир неизменен, признай же, глупец! Высоко подними истины того, что окружило тебя на самом деле — голые холмы, горький холод, неоспоримая бессердечность всего вокруг. Мы знаем эти истины, знаем: порок, жестокость, равнодушие, бессмыслие. Тупой пафос существования. С ними нет причин сражаться, вести войну. Опустошите душу мою от великих целей, и тогда — лишь тогда — я познаю покой».
Ругаясь, он боролся с миражем, но травы всё же хватили его за ноги, он слышал хруст вырываемых корней.
Впрочем, он уже был в тени, войдя в лес. Спутанные кусты закрывали опушку, но затем он оказался меж лохматых сосен и елей — воздух прохладнее, в сумраке густых ветвей видны тяжелые, громоздкие бхедрины, уши мотаются, красные глаза следят за ним, бредущим мимо.
Где-то неподалеку зверь раздирал на куски упавший ствол. Он слышал, как когти скрипят, бороздя гнилую древесину.
Через миг он подошел к твари вроде тех, что были в низине. Та подняла
«Ты мне показываешь всё это? Я тебя запомнил. Клянусь, между нами еще не кончено».
Почва стала тверже, он пересекал широкую полосу скального выхода, голого и неровного. Кровь из руки глухо звенела, падая на камни. «Я несу кисть? Кровь рисует? Нет. Не кисть. Эта тяжелая больная штука — остаток моей руки. И что? Следующий дождь всё смоет.
Оно проснулось. Та вещь из прошлого, чужак, способный делаться множественным. Вырвалось из земли, воскресло. И ох, как оно голодно.
Рувера. Ты ощутила его дремлющую силу. Коснулась дрогнувший рукой и задумала сделать силу своей. Но прошлое нельзя укротить, изменить по прихоти. Поработить возможно лишь настоящее, мечты о рабстве лелеют дерзкие глупцы, и они уж готовы поставить нас на место, и если ты не из их числа, пойдешь в цепях, станешь очередным рабом. Очередным беззащитным ребенком».
Воображение — враг, но напряженная воля может его победить. Простая тупость любого не способного мечтать, самому себе присягнувшего реалиста может удушить воображение, будто брошенная на лицо подушка. «Скованный желаниями, ты готов опустить весь мир до своего жалкого уровня. Иди же, сделай мир пустым и безжизненным, бесцветным и беспощадным. Я с тобой. Вижу кровавую изнанку рассудка. Вижу ценность кастрации. Воображение живет в прошлом — а нам прошлое не достать. Ничего не отдав, я, изгоняя из мира душу, становлюсь его хозяином. Становлюсь богом — теперь мне ясна ожидающая нас дорога…»
Он потряс головой и всё вокруг дико закружилось. Ассасин споткнулся и упал на твердую землю, ощутил, как хрупкая стерня сожранных зимой трав колет лицо, как ледяной укус мерзлой почвы просачивается в щеку.
«Поцелуй реальности».
Кто-то кричал. Он слышал быстро приближающиеся шаги.
— Откровение, — прошептал Кепло. — Слышу зов прошлого. Зов.
«И бормотание облизанных губ. «Приведите ко мне всех и каждое дитя».
Откровение».
И тут женщины окружили его, он почувствовал мягкие ладони. Улыбнувшись, позволил унести себя в темноту.
Но не до конца.
* * *
Финарра Стоун, капитан из Хранителей, смотрела сверху вниз на беспомощную фигуру Кепло Дрима. Откинутые ставни позволяли тусклому дневному свету литься внутрь, заполняя келью и покрывая лицо мужчины серой патиной. Вызванные лихорадкой капли пота придали лицу вид старого фарфора.
Наконец она отвела глаза.
Ему отсекли изувеченную руку выше локтя, культю прижгли и намазали какой-то смолой цвета янтаря. В комнате пахло горелым волосом и гноем, сочившимся из многочисленных ран на теле ассасина.
Она вспомнила, как недавно сама сражалась с опасным убийцей. Но тогда рядом оказался лорд Илгаст Ренд с даром Денала.
Никто не верил, что Кепло доживет до ночи.
Женщина покосилась на ведуна Реша, который — покрасневшие глаза, растрепанные волосы — сидел в кресле у кровати. — Я видела такие укусы, — сказала она. — Как от Джеларканов, но меньше.