Падение Тисима Ретто
Шрифт:
Удобно примостившись у столба, Тиба приложил трубку к уху в тот момент, когда на проводе шел разговор. Надсадный, почти исступленный голос кричал: «Офицеры не в состоянии что — либо сделать — русские действуют мелкими неуловимыми группами! Они подползают неслышно к самим траншеям, сваливаются прямо на головы солдат и заливают их огнем из автоматов“. В ответ послышался знакомый брюзжащий голос: «Атаковать русских силами частей левого фланга“ По голосу Тиба сразу же узнал генерала Цуцуми.
Всю ночь один разговор следовал за другим, и к утру у Тиба сложилось достаточно ясное представление о положении японского гарнизона: оставались считанные дни его существования.
Однако был неразгаданным вопрос: почему генерал — майор Цуцуми стремится оттянуть время, ждет ли он откуда — нибудь подкрепления или рассчитывает на то, чтобы успеть перегруппировать свои потрепанные части и контратаковать русских? Охваченный желанием выяснить это во что бы то ни стало, Тиба принял дерзкое решение — продолжать подслушивание и днем. И риск окупился сторицею.
Тиба так хорошо изучил обстановку на острове, что можно было начинать действовать наверняка.
Вскоре группе Тиба была уже у своей землянки. Здесь их встретили Ли Фан — гу и молодой партизан Сун Чжу.
— Где остальные товарищи, что с ними? — было первым вопросом Тиба к Ли Фан — гу.
— Плохи наши дела, — горестно вздохнул старый партизан, — мы не выполнили своей задачи…
— Что случилось, товарищ Ли? — насторожился Тиба.
— Наткнулись на японскую часть неподалеку от аэродрома, — стал объяснять Ли Фан — гу, — по нас открыли сильный огонь, и ничего не оставалось, как попытаться уйти. Двое наших товарищей оказались ранеными, но мы их не оставили, там они, — и Ли Фан — гу указал на угол землянки.
При свете фонарика партизаны осмотрели и перевязали раненых.
Как ни велика была усталость, медлить было нельзя. Партизаны тут же обсудили план дальнейших действий. По данным, перехваченным Тиба, с острова собирались бежать несколько офицеров, замешанных в кровавых преступлениях, в том числе подполковник Кувахара. Они ждали подводную лодку, которая должна была прийти за ними к восточному побережью острова. Из тех же данных партизанам стало известно, что поручик Гото с наступлением темноты должен был прибыть из района Северного плато к развилке дороги в восточном районе и здесь ожидать машину Кувахара.
Партизаны единодушно решили сорвать этот побег, но как? Мнения партизан раздвоились. Тиба настаивал на том, чтобы пробраться на восточный берег к месту прибытия подводной лодки и там из засады расстрелять всех, кто попытается сесть в шлюпку, тогда как Ли Фангу и Вэнь Тянь предлагали перехватить на дороге машину, в которой будут уезжать преступники. Предложение Ли Фан — гу поддержал вскоре Хэ Куан — линь, и Тиба согласился в конце концов с мнением большинства.
…Еще не успело как следует смеркнуться, когда партизаны, укрываясь среди зарослей, очутились в направлении развилки дороги. Они спешили — им хотелось прибыть к месту встречи раньше поручика Гото. Но они опоздали: поручик Гото был уже там. Он был не один, с ним рядом у обочины дороги расхаживал, по — видимому, кто — то из жандармов. Оба они остолбенели, когда из кустов перед ними появились Ли Фан — гу, Вэнь Тянь и Хэ Куан — линь.
— Руки вверх! — скомандовал Ли Фан — гу.
— О, кто это? — обомлевшим голосом воскликнул Гото, хватаясь за кобуру пистолета.
— Те, чью кровь ты проливал, собака! — с этими словами Вэнь Тянь кошкой прыгнул на уродливую фигуру Гото, и не успел тот крикнуть, как железные пальцы партизана перехватили ему горло. Легко, словно соломенное чучело, поволок могучий Вэнь Тянь поручика Гото в кусты и там с силой швырнул его на землю. Скрежеща зубами, он снова навалился на лютого истязателя, чьими руками чинились самые зверские пытки и мучения беспомощных жертв, одной из которых был когда — то и сам Вэнь Тянь.
Сколько ни извивался ужом матерый палач, пальцы Вэнь Тяня не разжались до тех пор, пока не прекратились последние конвульсии этого садиста. Тем временем Ли Фангу и Хэ Куан — линь расправились с жандармским ефрейтором.
— Теперь нужно не упустить главного палача, — разгоряченно говорил Ли Фан — гу, когда вся группа собралась вместе.
— Непременное условие, — заметил Тиба, — из зарослей ни в коем случае не выходить. Как только остановится машина — обстреляем ее. Дальнейшее будет видно — уходить или преследовать врага.
Машина с западного берега появилась около полуночи. Она перевалила пригорок — видно было, как сверху вниз опустились два скупых огонька подфарников, — и теперь неслась к развилке дороги на полной скорости. Но вот машина затормозила, остановилась.
— Анонэ! Поручик Гото! [Анонэ — (японск.) — Послушайте! Эй, вы!]
Голос был крякающим, как у селезня.
— Майор Кикути, — прошептал Ли Фан — гу.
— Подождем, возможно он сойдет с машины.
— Коматта — на — а, да где же он? Поручик Гото! — снова прокрякал голос Кикути.
— Огонь! — резко шепнул Тиба.
Залп расколол ночную тишину. Потом снова залп! — Русские! — закричал кто — то в кузове. Машина взревела и с места рванулась вперед. Она с такой стремительностью понеслась прочь, что партизаны едва успели сделать по два выстрела ей вслед.
Когда шум ее потерялся вдали, партизаны покинули свою засаду и двинулись на пост подслушивания. Они условились, что до утра будут подслушивать телефонные разговоры, и если сопротивление японского гарнизона будет продолжаться, завтра ночью сделают попытку подорвать склад артиллерийских снарядов.
Но подрывать склад уже не было нужды. Едва Тиба начал подслушивание, приложив трубку к уху, как раздался зуммер: капитан Вада начал передавать инструкцию штаба командованию укрепрайона о порядке завтрашней капитуляции японских частей перед советскими войсками. При этом в инструкции категорически запрещалось кому бы то ни было произносить слово «капитуляция“. Предписывалось вместо него говорить «прекращение военных действий“.
Перед рассветом послышался звонок с восточного берега. Дежурный по восточной, базе сообщал, что ночью убит майор Кикути, а подполковник Кувахара благополучно прибыл на подлодку.