Падение в бездну
Шрифт:
Мишель не растерялся:
— Это ваше толкование.
— Да нет, это правда! — запальчиво выкрикнул Симеони. — Не совпадает только дата. Скажите, в какое время года вы обычно составляете предсказания?
— Весной, и сразу надписываю посвящение. Это хорошее время, потому что альманах выходит как раз ко Дню всех святых в Лионе, который празднуют в ноябре. Во время праздника альманахи нарасхват, и не только мои.
Симеони покачал головой. Он вошел в кабинет, пропитанный какими-то острыми запахами, и уселся в кресло возле окна. Кот, вылизывавший себе шерстку на подоконнике,
— Мишель, вы забываете, что говорите с тем, кто, как и вы, был учеником Ульриха из Майнца и, как и вы, прошел инициацию огнем. Не по соображениям заработка вы пишете свои пророчества. Вам придется с этим согласиться.
Мишель не знал, насколько может быть откровенен с Симеони, с которым был едва знаком. Все больше смущаясь, он произнес небрежным тоном:
— Нынче я живу со своих публикаций, правдивы они или нет. Ремесло врача не приносит доходов, да и подагра не дает двигаться. Теперь я прежде всего писатель.
— Да будет вам, обманывайте кого-нибудь другого, но не меня. В ваших стихах кроется подвох, и сейчас я вам это докажу.
В тоне Симеони сарказм соседствовал и с немалой долей почтения.
— Первое издание ваших пророчеств содержит триста пятьдесят три катрена. Прибавим еще двенадцать ежегодных предсказаний, и в сумме получим число триста шестьдесят пять. Согласно еврейскому алфавиту — Абразакс.
Поняв, что его оккультную математику вывели на свет божий, Мишель огорчился. Он пробормотал невнятно:
— Вы забываете, что в этом году в Лионе вышло новое издание пророчеств: всего шестьсот сорок катренов.
— Ничего я не забываю. Прибавим еще двадцать шесть катренов из альманахов тысяча пятьсот пятьдесят пятого и пятьдесят шестого годов и получим число шестьсот шестьдесят шесть, число Зверя, то есть Дьявола.
У Симеони вырвался довольный хрипловатый смешок.
— И кого вы собираетесь обмануть, Мишель? Никакой астрологией вы не занимаетесь. Вы просто поддерживаете сношения с демонами, как и все мы, бывшие иллюминаты. И отрицать это вы не можете.
Мишель и не пытался. Он подошел к бронзовому сиденью, свидетелю его ночных бдений, и сказал уверенно:
— Габриэле, вы не хуже меня знаете, что вызывать демонов не означает обращаться к Сатане. Именем Бога демонов тоже можно сделать рабами и заставить действовать помимо их воли. Это соответствует деяниям Христа, которым все мы призваны подражать.
— Да я вас ни в чем не упрекаю! — поспешил вставить Симеони. — знаю, что вы не некромант, а настоящий Маг. Мне просто интересно, каким методом вы пользуетесь.
Мишель решил, что ему можно довериться. В противном случае надо было молчать.
— В молодости я пользовался наркотиками, пилозеллой и беленой. Это было время ученичества.
Симеони кивнул.
— Мы все через это прошли.
— Потом был период неконтролируемых выходов в иную реальность. Я попадал в незнакомые миры без артефактов или наркотиков. Порой для этого было достаточно одного слова.
Симеони снова одобрительно кивнул.
— Это вторая ступень инициации. Я прохожу ее сейчас.
— А у меня она уже за плечами.
Голос Мишеля
— После ритуала фибионитов я получил высший контроль над своими видениями. Я в состоянии их вызвать произвольно, пользуясь древними ритуалами. В моем распоряжении имеется демон, и я могу в видениях приближаться к самым дальним границам вселенной.
— Это только подтверждает мои слова, — серьезно и просто сказал Симеони. — Теперь вы стали Магом, хозяином времени и точки пересечения мужского и женского начал.
— Да, благодаря Жюмель я познал женщину и ее роль в космосе. Она полностью противоположна той, что ей навязывает вульгарное христианство. Как подумаю, кем я в молодости считал женщин…
Голос Мишеля дрогнул, но всего лишь на миг. Воспоминание о Магдалене стало теперь хрупким призраком.
— Тем не менее назвать себя хозяином времени я не могу. За исключением редких случаев, мне не удается привязать пророчества к конкретным датам. Если я и располагаю пророчества по месяцам, то только по требованию публики. Да и издатель Брото все время уговаривает их объединять.
— За исключением редких случаев? Но в тех «Пророчествах», что я читал, вы вообще не ставили даты.
— Я уже объяснил почему. Но есть исключения. Один из еще не напечатанных катренов относится к тысяча девятьсот девяносто девятому году. Это будет год войны, если в то время еще сохранятся войны.
Симеони пожал плечами.
— Три четверти ваших пророчеств касаются войн.
— Да, но этот катрен особенный. Мой демон-помощник, мерзкое создание по имени Парпалус, продиктовал его вместе с предсказанием, которое предшествует тому, что вы сейчас прочли.
Мишель сжал переносицу большим и указательным пальцами, закрыл глаза и прочел:
L`a ou la foy estoit sera rompue:Les ennemis les ennemis paistront,Feu ciel pleura, ardra, interrompueNuit enterprise. Chefs querelles mettront.Там, где сокрушена вера,Враги пожирают друг друга,Небо плачет огнем, пылает, мешаетИ вредит бою. Командиры затевают ссору [11] .11
Перевод О. Егоровой.
Открыв глаза, он сказал:
— Вот что вижу я в году тысяча девятьсот девяносто девятом, когда на землю спустится Владыка Ужаса. Противоречия с народами иной веры, с которыми ранее жили вместе, вражда порождает вражду. Потоки огня с небес, горящие брошенные предприятия. И все это — в угоду агрессивности нескольких важных персон. Хотите, прочту пророчество на этот год? Надо его найти среди бумаг…
— Нет, мне скоро надо идти. Да и тысяча девятьсот девяносто девятый год еще, слава богу, очень далеко.