Падение в небо
Шрифт:
Собирать себя по частичкам бывает сложно только в первый раз. В последующие разы – частицы, хоть и перепачканные в грязном клею, тянутся друг к другу, чувствуют ту часть, которая должна стоять рядом, притягивают её. Постепенно складывается изначальная картинка. И одно в ней не так, как должно быть – множество трещин и царапин. Это шрамы. Одни частички слишком стёрты и измотаны, иные выглядят как новые, а некоторые утеряны.
Одно дело помнить каждый шрам на душе с детства, и совсем другое – вcпомнить все
Я вспомнила свою прошлую жизнь. Я осознала свою ошибку. Но я не знала, как мне её исправить. Мне не от кого было ждать помощи. Не было ответов на мои вопросы. И понимания других для меня тоже не было. Я могла только молчать и делать наивные попытки самостоятельно во всём разобраться и всё исправить.
– Зои?.. – Я услышала тоненький голосок Агаты.
Подобралась в темноте к решётке и протянула в щель свою руку, ладонью вверх.
Агата ухватилась за мою ладонь.
– Зои… – Я уловила слёзы в её голосе. Она пыталась изо всех сил не расплакаться. Но тщетно. Всего минуту спустя она уже всхлипывала, содрогаясь вместе с моей рукой.
– Мне уже вынесен вердикт?
– Они повесят тебя… – Девушка разрыдалась ещё сильнее.
– Ну же, тише, – а я по-прежнему улыбалась. На самом деле, лучше знать о своей судьбе, чем пребывать в неведении. Никон был настолько зол на меня, что уже целых два месяца держал меня в заточении, никак не распоряжаясь моей дальнейшей судьбой.
– Зачем ты так безразлична к себе, милая Зои! – Рыдала Агата, сжимая мою ладонь своими хрупкими ручками.
– Зачем ты рискуешь навлечь на себя немилость Никона, приходя сюда!? – Я попыталась быть грубой, чтобы оттолкнуть её, чтобы ей было проще пережить неминуемое.
Агата слишком привязалась ко мне. Лучше уходить, зная, что тебя ненавидят. Уходить и знать, что тебя любят и боготворят – сложнее. А я хочу уйти легко. Изменить что-либо здесь я уже не в силах.
– Мне всё равно! Я буду молить у него о пощаде к тебе! Если ты сама не хочешь этого сделать! – Агата настаивала на своём.
С момента заточения здесь мне не удавалось её переубедить. Я знала о своей участи. Я пыталась настроить её на худший исход. Но бесполезно. Она не хотела принимать неминуемое.
– Я же не смогу без тебя, Зои… – Всхлипывала Агата, прижимаясь к холодной решётке.
Я резко забрала у неё свою ладонь, фыркнув в ответ:
– Ты будешь единственной женой.
– Мне всегда нравилось быть второй! – Не унималась она.
– Ты родишь ему наследника! – Я уже перепробовала всё, чтобы переубедить её. Мне не удавалось достучаться до её здравого смысла.
– Зачем ты так со мной!? – Взмолилась Агата.
– Я дарю тебе лучшую жизнь, милая, – вздохнула я. – Ступай.
– Тебя же повесят! – Пропищала она, вцепившись в решётку, пытаясь рассмотреть мой силуэт в темноте.
Я съёжилась в самом дальнем углу. Всё моё нутро наполнялось жалостью и состраданием.
– Зои… – Сквозь слёзы шептала в темноту Агата.
Ей ничего не изменить. Мне ничего не изменить. Я молчала в ответ, сдерживая свои рыдания.
– Возвращайся к Никону, – мягко попросила я.
– Не оставляй меня… – Агата давила на жалость. По живым ранам. Каждым словом, как солью, она посыпала их.
Но я была холодна, как сталь, и неприступна, как Метеора. Два месяца тренировок не прошли зря.
Я медленно подошла к решётке и протянула ей руку. Она схватила её своими холодными дрожащими ладонями.
– Всё кончено, милая. Позаботься о нём.
– Это всегда делала ты! – Громче обычного ответила Агата, больно сдавив мою ладонь. Я стерпела боль: и моральную, и физическую.
Эхо её голоса отдавалось в каменных стенах.
– Теперь это твоя обязанность, – лишь ответила я, выдернув свою руку. – Прощай.
– Зои?! – Взволнованно позвала она.
– Прощай! – Громко повторила я.
Я опять съёжилась в дальнем углу своей «пещеры».
Агата не уходила. Я слышала её дыхание. И её всхлипы.
Как же больно, чёрт возьми! Больнее, чем страдать одной. Она страдает искренне. Она сопереживает. Сопереживание другого человека – дорого стоит. А я осознанно топтала этот дар.
Ради неё мне хотелось отступить. Просить милосердия Никона. Упасть перед ним на колени. Я могла бы это сделать – и он бы простил меня. Потому что его любовь ко мне безумна. Она делает его слабым. Даже несмотря на глубокую рану, которую я ему нанесла, он всё равно готов простить мне всё. Но гордость и сила во мне превосходили желание быть слабой женщиной. Я мечтала о другой жизни. Я мечтала о времени внутри бездны, чтобы понять, как мне поступать. Чтобы переосмыслить свою ошибку.
Я ничего никому не могла объяснить. Мои способности были сверхвозможными, выходящими за рамки понимания. Они были неправильными для этого мира. Это было то, что разрушало реальность мира. Но оно было слишком существенное, чтобы ему сопротивляться.
Мои способности открылись во мне после замужества. Вернее, после первой брачной ночи с мужем. Я не знала, что такое заниматься сексом. Я не знала, что такое заниматься любовью. И то, и другое я познала в браке. А замуж меня отдали рано – мне только исполнилось семнадцать, как мне на палец надели обручальное кольцо. Я, хрупкая и ещё не познавшая жизнь, была отдана замуж за мужчину, старше меня на двенадцать лет.
Однако, Никон оказался не таким, как мне его описывали. Он был заботливым и нежным, а не жестоким, каким его считали люди. И он лишил меня невинности. После той ночи я стала другой. Я стала старше его на много десятков лет. Мы как будто поменялись ролями. Уже не он, а я опекала его. Я полюбила своего мужа. Но вдобавок к этому мне открылись способности, которые мешали мне жить нормальной жизнью.