Падение «Вавилона»
Шрифт:
Я присел у окна, глядя, как Евгений — с заплывшими глазками на опухшем похмельном лице, в затрапезных узких брючках, суетливо, двумя пальчиками берет рюмку вермута у стойки и на цыпочках идет с ней к столику, восхищенно шепча:
— Да тут настоящая поликлиника…
— А как, кстати, обстоит дело с иском? — осведомился я.
— Строительной компании?.. — уточнил Евгений, отставляя в сторону пустую рюмку и блаженно заводя глаза к потолку.
— Да.
— Договорились полюбовно. Двадцать тысяч — и разбежались без суда и следствия…
— Значит, с миллионом обломилось?
— Лучше, — сказал Евгений веско, — получить мало, но наверняка, чем много — и никогда. А чего ты про этот иск вспомнил— то? Я уже все пропил давно…
— Как?!
— Я белый офицер…
— Понятно.
В бар ворвалась взбешенная долгим ожиданием Квазиморда:
— Так мы идем в кабак, или нет?.. ¤ся уже прибыл…
¤ся — торговец подержанными колымагами, индивидуум лет сорока пяти, тучного телосложения, с упруго выпирающим брюшком, козлиными, навыкате, глазками прожженного мазурика, глубоко запавшими тонкими губками, скрытыми в клочковатой бородке, ранее, проживая в доэмигрантской советской действительности, как мне пояснил Женя, имел статус религиозного деятеля, то бишь раввина, однако в условиях жесткой американской конкуренции в тусовку местных служителей культа не попал, выбрав себе стезю автомобильного дилера.
В среде эмигрантов ¤ся именовался, как «Попик». Предваряя мое знакомство со специалистом по перепродаже автотранспортных средств, Женя не без зависти открыл мне секрет главной ¤синой махинации: на закрытых дилерских аукционах тот приобретал по дешевке заезженные машины престижных марок, страховал их по цене, в несколько раз превышающей стоимость по реальному номиналу, а затем имитировал угоны, поджоги и аварии, получая изрядный наварец.
— Ты что-то не в настроении, милый… — участливо обратилась Женина падчерица к своему суженому, погладив его по спутанной бороде.
— А! — отмахнулся тот. — Эти хамы в страховой компании… Представляете, я даю менеджеру документы, он сверяет их с компьютером, ставит резолюцию и бросает их мне в лицо! Подавись, дескать! А я что, виноват в угоне своей машины?.. — закончил он трагически.
— Менеджер посмотрел на компьютер, — прокомментировал Евгений с лукавой ехидцей, — увидел, что за год у тебя угнано двадцать машин… Или больше, а?
— Примерно! — ответил ¤ся с вызовом. — Но это еще не основание…
— Что будете пить? — прервал его официант.
— Мне грамм двести «Смирновской», — ответил ¤ся.
— Мне тоже, — сказал Евгений.
— А мне, чтобы вас лишний раз не отвлекать, — молвила Квазиморда, — принесите уж сразу поллитра, пожалуй…
— Это верный ход! — оживился Евгений. — Билив ми ор нот! Я вношу поправку: аналогично! И — шампанского!
Я посмотрел в окно.
У счетчика парковочного времени стоял человек в кожаной бежевой куртке, из кармана которой торчала свернутая трубочкой газета.
Это был сигнал: меня пасут, и значит, в действие вступает многоступенчатая схема отрыва от «наружки».
— Женя, — спросил я, без аппетита пережевывая качественно приготовленный шашлык по-карски. — Есть вопрос: если мы сегодня как следует погуляем… — Я выжидательно посмотрел на дам. — Вы, надеюсь, не против как следует погулять?
— О чем базар… — произнесла Квазиморда по-русски.
— Так вот. Могу ли я рассчитывать на ночлег у вас?
— Толя, мне смешно слушать о пустяках, — молвил Евгений с укоризной.
— Тогда… — Я поднял рюмку. — Предлагаю тост за вас, своих верных друзей… Билив ми ор нот!
— Не пойдет! — возразил Евгений. — Сначала за тебя, Толя, узаконенного янки! — Гусарским жестом он открыл бутылку с шипучим вином, хлобыстнувшим из горлышка и обильно окропившим дам, принявшихся, ворча, судорожно отряхиваться.
Не обращая внимания на эти пустяки, Женя разлил пенящийся напиток по бокалам, щедро смочив им и скатерть.
К вечеру ресторан до упора заполнился шумными обитателями Брайтон Бич, ожила эстрадка, грянув приблатненными фольклорными мотивчиками, закипело пьяное веселье, и тут к нашему столику подсел какой-то сухощавый лысый тип с беспокойно бегающими глазами и, обратившись к ¤се, неторопливо вкушавшему фаршированную щуку, прямо и твердо произнес:
— Вот я тебя и нашел, падлу.
— Не понял, — опасливо на него покосившись, молвил автомобильный дилер.
— Ты мне когда «линкольн» продавал, сказал, что на спидометре честные двадцать тысяч миль?
— Да, — уверенно подтведил ¤ся.
— А он сто сорок проехал! Тысяч! И спидометр тебе Абраша— электронщик на двадцатку вывел… И он же масло специальное в движок залил, чтобы тот еще с недельку продержался… Движок-то убитый был, ¤ся, и ты знал…
— Клевета.
— Тебе очную ставку с Абрашей устроить?
— Господа, — степенно вмешался в разговор Евгений, — вы прямо как дети. Это Америка! Сегодня одевают тебя, завтра ты обуваешь гардеробщика…
— Вот именно, — буркнул ¤ся, тщательно прожевывая щуку.
— А ты-то, прыщ, чего влезаешь?! — обратился лысый к Евгению. — Давно в очки не получал?
— Я белый офицер… — произнес Женя, отставив в сторону рюмку. — И попрошу…
Лысый вдруг сморщился и — смачно плюнул желтой пенистой слюной в тарелку оторопевшего ¤си.
— Приятного аппетита, попик! — пожелал угрожающим голосом и отправился за свой стол, за которым восседали его дружки — трое громоздких, с явно уголовными мордами типов, недружелюбно посматривающих в нашу сторону.
¤ся, держа вилку наперевес, картинно рванулся в направлении своего обидчика, но был удержан дамами, призывающими не затевать скандала, и, с готовностью им подчинившись, брезгливо отодвинул от себя оплеванные остатки блюда, драматическим шепотом пробормотав:
— Цена человеческой благодарности… Я этот «линкольн» вылизывал три дня буквально собственным языком…
— Билив ми ор нот! Но я… как офицер… в присутствии дамов… и адамов… — Женя с трудом привстал со стула. — Не могу снести оскорбление… — Он полез в карман пиджака, вытащив оттуда смятый носовой платок.