Падение «Вавилона»
Шрифт:
— Моральная сторона волнует?
— А это что, глупо?..
— Напротив. Но моральная сторона должна для тебя заключаться в одной формулировке: любой вред Америке — в пользу России. Потому что данный принцип имеет зеркальное отражение. А сегодня мы, доложу тебе, оказали и некоторую услугу американскому народу, избавив его аж от восьмерых членов устойчивой, как говорится, преступной группировки. А чего у тебя такой кислый вид-то, а?
— Я не думаю, — ответил я, — что с моей стороны будет честно подпрыгивать сейчас от переполняющего меня
— Ну… что ж, — произнес Олег с некоторой запинкой, — такая точка зрения меня тоже устраивает. Без эмоций — оно даже и лучше. Но все-таки просьба: пободрее, пожалуйста, пооптимистичнее… Ага?
— Насчет оптимизма — это ты напрасно, — возразил я. — Этого добра навалом. Его вообще необходим огромный запас, чтобы находиться в такой компании, как наша.
Звонок Ингред застал меня в тот момент, когда в кабинете старичка
Курта я экзаменовался по вопросам обнаружения в различного рода помещениях и в автомобилях средств звукового и визуального контроля.
Звонок прервал взволнованный комментарий преподавателя к моему ответу — на его взгляд, поверхностно раскрывающему тему монтажа в грубо побеленном потолке узко направленных стационарных световодов.
— Завтра утром я вылетаю из Берлина, — сказала Ингред.
— Куда? — удивился я.
— В Нью-Йорк, так что предупреди своих девочек в течение десяти дней тебя не беспокоить…
— Знала бы ты этих девочек, — процедил я, взирая на морщинистую физиономию профессора шпионских наук, крайне раздосадованного вынужденной паузой в своем вдохновенном монологе и замершего выжидающе в любимом кресле-кончалке.
— Ты… меня, надеюсь, встретишь? — спросила Ингред с каким— то настороженным недоверием.
— Чего бы это ни стоило, — заверил ее я.
Все… Теперь мне было не до Курта, не до технических средств подслушивания и подглядывания, не до чего; я торопился в Нью-Йорк и мной владело радостное щенячье возбуждение.
В аэропорту я был единственным из встречающих, кто держал в руках цветы — огромный букет роз.
И вот она, идущая сквозь как бы распавшуюся в стороны толпу через зал аэропорта, превратившегося в моих глазах в блекло— смазанный фон…
Это было одно из тех мгновений жизни, какие, наверное, кратко высветляют ее потаенный смысл… А может, иллюзию смысла. Все равно.
Вскоре «беретта» уносила нас в Куинс.
Каким-то незаметным образом минув прихожую, мы сразу очутились в спальне, в спешке покидав одежду по сторонам, и относительно ясное осознание мира и себя в нем пришло к нам, полагаю, часа через два…
После душа, обмотавшись полотенцем, она подошла к окну и, оглядев сияющую рекламным заревом улочку, очертанную стремительным серебристым болидом пролетавшего поезда с алыми глазами сигнальных огней, выдохнула:
— Боже… и почему я не приехала сюда раньше!
— И почему же? — Я обнял ее, дурея от восторга, нежности и обретения той, кого любил единственно и безоглядно.
— Потому что людям свойственно ошибаться… — Обернувшись, она ткнулась мне лицом в грудь, я почувствовал влагу ее губ у себя на соске, и по спине моей побежал сладкий мурашечный холодок.
— Ингред… — сказал я. — Может, нам пора окончательно объединить места своего проживания и вообще… давай-ка собирайся замуж, дорогая.
— Ты знаешь, что мне предложили мои шефы? — произнесла она вместо ответа.
— Пока нет…
— Очень хорошую должность в отделении нашего банка в Нью— Йорке.
— Соглашайся! — решительно заявил я.
— Посмотрю… — ответила она. — На твое поведение.
Последующая неделя пронеслась как в угаре. Гулянья по Манхэттену, бродвейские театры, ресторанчики китайского квартала, экскурсия к руинам Южного Бронкса, поездка на глубоководную рыбалку, путешествие в Пенсильванию, в страну средневековых сектантов…
Возвращаясь оттуда, я был остановлен полицейской машиной с предъявлением мне обвинения в превышении скорости. Полицейский, забрав мои документы, отправился в свою черно-белую колымагу, дабы проверить их по компьютеру. Это был довольно-таки щекотливый момент…
Закусив губу, я мрачно размышлял, что вот сейчас все и закончится: меня обвинят в использовании чужого имени, поддлке водительского удостоверения и, заковав в железо, с позором отправят в тюремную клетку…
Полицейский вышел из своего автомобиля и, подойдя ко мне, протянул документы. Сказал:
— Тикет [12] на пятьдесят пять долларов, мистер Генри Райт. — И, положив на капот рабочий планшет, выписал мне бумагу с обвинительным заключением.
— Огромное спасибо, — поблагодарил его я, выруливая с обочины. Затем покосился на Ингред.
Лицо ее было угрюмо-сосредоточенным.
— Ерунда, — сказал я. — Не расстраивайся… Ты что, испугалась?
— По-моему, испугался ты, — ответила она. — Дай мне, пожалуйста, посмотреть на твою водительскую лицензию, Генри Райт.
12
Штрафная квитанция. (англ.)
— В ней нет ничего интересного…
— Для тебя, вероятно, да. Но вот для меня…
Говорят, что правда всегда выплывает на поверхность. Порой, замечу, как утопленница.
— Ознакомьтесь. — Я протянул ей пластиковую карточку со своей физиономией.
Она изучала ее долго — с минуту, наверное.
— Значит, ты хочешь все знать? — спросил я.
— Да, Толья… Или Генри?
— Толья, Толья…
И я рассказал ей все. По порядку. Естественно, не упомянув о сегодняшнем сотрудничестве с Олегом.