Падение «Вавилона»
Шрифт:
Я уже начал засыпать, как вдруг кровать принялась мелко дрожать, а потом аж вздыбилась подо мной, и я, всполошенный мыслью о начавшемся землетрясении, подскочил, скоро, впрочем, и успокоившись: под отелем проходила ветка метро, а моя кровать, видимо, располагалась по ходу движения поезда, прямо над рельсами.
Привычная к подобным вибрациям мышка продолжала бесстрастно смотреть телевизор.
Я снова провалился в сон, но тут прямо над ухом мужской голос сокрушенно произнес:
— Я оставил презервативы в машине, дорогая.
Я вновь
— Сходи в машину, — откликнулся женский голос.
До меня дошло: собеседники вели диалог из соседнего номера, отделенного от меня картонной, видимо, перегородкой, к которой я приткнул свою подушку.
Некоторое время царила тишина, голоса соседей начали уплывать куда-то вдаль, мне смутно привиделась Ингред, но в этот момент что-то толкнуло меня в голову. Затем вновь…
Стенка судорожно тряслась — неизвестные мне постояльцы активно занимались любовью. При этом процесс громко ими комментировался.
Я посмотрел на край постели. Мышка куда-то исчезла. Видимо, в смущении.
Кровать снова вздыбилась от проходящего под ней поезда. Я улегся поперек гостиничного ложа и наконец заснул. На силе воли, что называется.
Проснулся я рано — разбитый и злой. Вышел из ночлежки, оставив в камере хранения свой чемодан, и, поймав такси, отправился в район русскоязычной эмиграции, на Брайтон Бич, за необходимой газетой.
Район представлял из себя большую пеструю трущобу, завешанную вывесками на русском языке. Трущобу венчала эстакада подземки, по которой со скрежетом и визгом передвигались поезда, следущие в сторону моей кровати в мотеле, а также в направлении, противоположном от нее.
Человек кавказского типа в дубленке и в кепке, сидевший в будке местной «союзпечати», продал мне «Новое русское слово».
Я прошелся по улице, всюду слыша исключительно русскую речь, отмеченную, как правило, сильным провинциальным акцентом украинско-одесского звучания.
Двое идущие навстречу мне по улице женщин, одна из которых была, видимо, приезжей, вели следующий диалог:
— И что ты имеешь сказать за наш Брайтон, Людмилочка?
— Я имею сказать… чтоб мне такую родину, котик!
Эта дама, подумалось мне, прибыла в данный чертятник откуда-то из глубин мрачнейших сибирских руд. У меня по крайней мере не возникло ни малейшего желания поселиться в подобном местечке с его довольно-таки странными обитателями, чью внешность отличала принадлежность к какой-то особой нации, причем превалировал на этих мельтешащих на Брайтоне физиономиях не столько признак еврейской расы — это-то ладно! — а печать некоей дегенеративности. Или, может, Америка отражалась таким образом в зеркалах лиц обитателей здешнего гетто?
Черный человек открывал жалюзи небольшого супермаркета. Проходивший мимо него пожилой толстячок, остановившись, полюбопытствовал:
— Как дела, Джим?
— Хорошо, очень хорошо, мужчина! — старательно выговорил Джим, фиксируя жалюзи на оконном проеме.
Я
Зашел в супермаркет, где мне вручили газетку с указанием сегодняшней скидки на некоторые виды продуктов.
Неподалеку от меня стояла седовласая дама в шубе из чернобурок, с бесчисленными бриллиантовыми кольцами на скрюченных артритом перстах.
— Семен, ты проверил газету? — вопросила дама лохматого молодого человека в спортивной куртке.
— Да, мама, там никакого дискаунта на макароны…
— Так что? Надо платить, сколько стоит?!
Из супермаркета я проследовал в заведение, обозначенное как «Пельменная», и уселся за стол, заказав себе плотный завтрак.
В ожидании горячего блюда развернул «Слово». Нашел отдел объявлений.
Так…
«Кардиолог Лев Паукман…»
«Удаление жировых отложений путем отсоса… (Suction Мйрегфпнщ) …»
«Доктор Дикс. Ноги должны служить вам всю жизнь…»
«Адвокат Роберт Кракау, бывший прокурор и начальник бюро по борьбе с наркотиками, будет представлять вас в суде по всем уголовным делам…»
А вот и о недвижимости:
«Продается прекрасный, роскошный дом на Лонг-Айленде с красивыми нереальными спальнями! Чтобы понять, надо увидеть!»
— Молодой человек, не дадите ли полистать после вас газетку? — обратился ко мне сидевший за соседним столиком мужчина лет пятидесяти в темно-синем капитанском пиджаке с золочеными пуговицами, в очках с затемненными стеклами, курносый, с плоским широким лицом, явно отмеченным пороком хронического пьянства.
— Нет проблем, — сказал я. — Найду нужное объявление — и пожалуйста.
— Какое объявление, если не секрет? — Мужчина дрожащей рукой плеснул из графинчика водку в рюмку и судорожно ее опорожнил. — За что уважаю шведов — за «Абсолют»! — прошептал восхищенно.
— Хочу снять квартиру, — сказал я.
— В гости приехали?
— Типа того.
— А зачем вам квартира, если в гости? Дешевле комнату… Ни тебе залогов, ни счетов за газ и свет… — Он снова налил себе рюмку. — Поддержите компанию? — указал на графин. — Белого офицера?
Я решительно отказался.
— Меня зовут Евгений, — представился похмеляющийся собеседник. — Могу сделать вам второе предложение: сдаю за четыреста долларов в месяц второй этаж своего дома. Дешевая цена, но вынужден… Срочно… Материальные затруднения. У нас, белых офицеров, это распространено… Увы!
— Вы где-то работаете? — спросил я.
— Что? А… конечно, работаю, молодой человек, иначе на какие бы «бабки» я бухал?
Это был довод, разящий наповал.
— Я служу в «Лимузин-сервисе», — пояснил Евгений. — Собственная машина… «кадиллак», радио… Хорошая зарплата. — Он призадумался. — В принципе, как у летчика гражданской авиации. Если пахать, конечно. А я иногда себе позволяю… М-да. Но что поделаешь?.. — добавил обреченно. — Характер белого офицера, это…