Падение Запада. Медленная смерть Римской империи
Шрифт:
Приветственные выкрики его императорского имени и отдававшиеся звуки рогов оставляли его невозмутимым, и он выказывал себя таким же величавым, каким видели его в провинциях. Будучи очень маленького роста, он наклонялся, однако, при въезде в высокие ворота, устремлял свой взор вперед, как будто шея его была неподвижна, и, как статуя, не поворачивал лица ни направо, ни налево; он не подавался вперед при толчке колеса, не сплевывал, не обтирал рта, не сморкался и не делал никаких движений рукой»{290}.
Глава одиннадцатая.
ВРАГИ
Продолжать ли мне вспоминать, как о чем-то новом или прежде неслыханном, о совершившемся благодаря Твоей доблести отвоевании провинции Галлия, о покорении целой расы варваров, коли эти триумфы в сей части Римской империи были поименованы как наиболее заслуживающие славы благодарным гласом народного
Благодарственная речь Клавдия Мамерина, обращенная к императору Юлиану (произнесена 1 января 362 года){291}
Несмотря на весь великолепный церемониал при императорском дворе, каждого императора постоянно преследовал страх перед узурпациями. Угроза имела очень личный и непосредственный характер, поскольку претенденты на престол, очевидно, хотели не уничтожать империю, а захватить власть в ней. Больше всего императоров по-прежнему погибало от рук соперников. Узурпаторы, добившиеся успеха, нуждались в поддержке значительной части армии. Императоры могли пытаться следить за тем, насколько верны им старшие офицеры, и доверять важные командные посты лишь наиболее лояльным. Они по-прежнему заставляли солдат давать им клятву в личной верности и напоминали о ней посредством парадов и донативов, раздававшихся во время крупных празднеств, устраивавшихся государством в течение всего года. И тем не менее императоры неизбежно оставались практически для всех солдат и подавляющего большинства офицеров лишь смутными образами, будучи весьма далеки от них.
Императору приходилось в течение всего своего правления жить, сознавая, что армия может обратиться против него. Он не мог распустить армию и даже значительно сократить ее численность, дабы таким образом ослабить ее мощь. Во-первых, любое серьезное сокращение привело бы к появлению множества безработных офицеров, не говоря уже о демобилизованных войсках. Наименьшее возможное зло в этой ситуации состояло в росте разбоев в провинциях; когда Септимий Север распустил преторианцев, число вооруженных нападений с целью грабежа в Италии резко увеличилось. Еще вероятнее, что они немедленно стали бы политической опорой для узурпатора, который пообещал бы вновь принять их на службу {292} . [43]
43
M. Морган доказывает, что Август сохранял постоянную армию прежде всего в целях защитить себя от внутренних врагов. Конечно, этот фактор играл свою роль, однако он не объясняет того, почему требовалось держать столь большую армию.
Но главная причина невозможности сокращения войск заключалась в том, что армия была необходима. Никто из внешних врагов Рима не угрожал его существованию. Племена не составляли единой силы; по большей части они ограничивались набегами и лишь изредка могли «откусить» и занять малые территории в приграничных областях. Персы были более сплочены и искусны в военном деле, но даже они надеялись максимум на отвоевание части земель, отнятых Римом. Войны за пределами империи велись отнюдь не «не на жизнь, а на смерть» (по крайней мере с точки зрения римлян), однако воевать приходилось часто. Вдоль протяженных границ Рима жило немало врагов империи, не угрожавших ее целостности, но представлявших несомненную опасность. Ведь преступления с применением насилия не угрожают существованию современных демократий, но из этого, в свою очередь, не следует, что их можно попросту игнорировать, даже если правительство и избиратели отказываются признать, что в некоторых районах уровень преступности высок. Римлянам необходимо было сдерживать племена, совершавшие набеги, насколько на это было способно правительство. Войны также играли центральную роль в имперской идеологии. Одержать победу над внешними противниками для императора означало дать высшее доказательство его способности управлять страной, и любой успех занимал важное место в императорской пропаганде. Желание славы, несомненно, вдохновляло одного правителя за другим на ведение кампаний на приграничных территориях.
Армия «нового образца»
Как мы уже знаем, под контролем Диоклетиана и Константина параллельно гражданской административной реформе прошла масштабная реструктуризация армии. Войска разделили на два отдельных класса: comitatenses и limitanei. Последние получали меньшую плату, требования к физическому развитию солдат были ниже, но они состояли из профессионалов, посвящавших все время военной службе. Название их происходило от слова, обозначавшего военную дорогу (limes), хотя относительно его точного смысла есть некоторые разногласия. Limitanei иногда также именовались riparienses (от ripa — «берега реки»). Они дислоцировались в провинциях, в основном в приграничных районах; командовали ими «вожди» — duces. В их обязанности входило патрулирование и поддержание
Командная структура comitatenses была полностью автономна; вероятно, эти войска предназначались для перемещения из одной области в другую. Наименование происходило от слова comitatus (императорский двор), и, очевидно, согласно первоначальному замыслу, они должны были состоять в распоряжении императора. Не исключено, при Константине они составляли отдельную армию, готовую вести кампанию везде, куда бы он ни направился. Когда три его сына в 337 году поделили империю, comitatenses также расчленили на три самостоятельные армии. Со временем появились новые самостоятельные армии, дислоцированные на конкретных территориях. На практике командование comitatenses обычно вверялось военачальникам, имевшим, подобно Сильвану и Урзицину, титул magister militum (магистр войска, доел, воинов). Существовали варианты этого титула: magister equitum (магистр конницы) и magister peditum (магистр пехоты), но его обладатели командовали не исключительно пехотой или кавалерией, а смесью того и другого. В качестве подчиненных при magister militum находились офицеры в ранге комитов (comes, во множественном числе — comites; от него происходит английское count — «граф»). Опять-таки слово восходит к обозначению граждан, традиционно составлявших свиту императора во время путешествия или кампании. В некоторых случаях комиты получали в распоряжение небольшие независимые отряды [44] .
44
Зосим утверждает, что Константин создал пост магистра войска (Zosim. 11.33).
Magister militum обычно командовал значительными силами, хотя маловероятно, чтобы эти войска были больше, чем армия, какими в I—II веках руководили сенатские легаты в крупных провинциях, имевших важное стратегическое значение. Их было всего три (к концу столетия их численность удвоилась, но никогда не превосходила шести), и это позволяло императору удерживать над ними постоянный контроль. Однако эпизод с Сильваном показал, что этого может быть и недостаточно. Безопасность императора в большей мере обеспечивало сложное распределение ответственности и власти в провинциях. Армия делилась на две части, одна из которых (limitanei) превышала по численности другую. Однако сотрудничество между limitanei и comitat-enses, несомненно, было распространенным явлением, и на практике высшие офицеры могли одновременно командовать в ходе кампании войсками обоих типов. Куда более резкая граница пролегала между армейским начальством и гражданскими властями.
Армия зависела от гражданских чиновников, обеспечивавших ее деньгами, продовольствием и одеждой. Даже оружие и другое снаряжение, которое в Ранней империи производилось в собственных крупных мастерских легионов, теперь изготавливали на государственных оружейных фабриках под надзором префектов претория. Magister militum, планировавший сместить императора, должен был сохранять в тайне не только тот факт, что солдаты поддерживают его, но и сотрудничество с большим количеством чиновников (или то, что их заместили другие). Одному человеку было куда труднее познакомиться со всеми «нужными» людьми и расположить их к себе. В то же время люди, служившие в независимых друг от друга структурах, могли послать доносы (как основанные на подлинных фактах, так и сфабрикованные), где говорилось о нелояльном поведении других. Система обеспечивала императору некоторую защиту — ценой снижения эффективности своего действия. Из-за того что полководцы не контролировали обеспечение продовольствием и прочими припасами, ход кампаний подчас тормозился или они вовсе откладывались{294}.
Численность римской армии IV века была так велика, что по сравнению с ней раздувшийся бюрократический аппарат по-прежнему выглядел небольшим. Подавляющее большинство людей, получавших жалованье и находившихся под контролем императоров, составляли солдаты. Точные размеры армии нам неизвестны. В основном исследователи полагают, что она была больше, нежели армия II века — быть может, на пятьдесят или сто процентов, — но имеющихся свидетельств недостаточно, и вследствие этого вычисления во многом строятся на догадках. Доподлинно известно то, что соединений в армии IV века стало больше; у нас также имеется полный список тех из них, что существовали в самом конце IV — начале V века. Некоторые соединения расформировали в период правления Констанция II, вместо них появились новые, но этот список дает нам ясное представление о том, какова в его дни была армия в общем и целом. К несчастью, нет четких свидетельств о размерах каждой боевой единицы, и мы не можем, основываясь на этом списке, подсчитать численность армии{295}.