Падение
Шрифт:
Через пятнадцать минут, я вновь усаживаюсь на свое рабочее место, всячески игнорируя сверлящие взгляды, бросаемые в мою сторону человеком, сумевшим изгадить своим глупым поздравлением мое светлое будущее.
— Ну, как? — прислонив свою пятую точку к краю моего стола, с интересом изучает мой профиль Диана.
— Отлично, семь недель, — не могу скрыть охватившего меня счастья, сворачиваю программу на компьютере и поворачиваюсь к девушке.
— Да ладно! — округляет она глаза. — А что Андрей? Ты ему уже сказала?
— Нет, боюсь звонить… Вдруг решит, что это Вовка постарался? — кивнув в стороны рыжего мерзавца, делюсь своими опасениями.
— Маш, но сказать-то ведь нужно, он все-таки отец…
— Я
— А вдруг все наладиться? Зачем тянуть? Может он от счастья простит тебе эту небольшую оплошность? Раздул из мухи слона, словно ты тут всему мужскому коллективу отдалась, а не чмокнулась с худым инженеришкой!
— Ну, мне кажется, в его голове я падшая женщина, в обеденный перерыв развлекающаяся с любовником. И я не могу его судить, это смс, действительно, наталкивает на подобные мысли.
— Вот ведь гад этот Вовка! Хорошо хоть угомонился, — а он действительно прекратил свои поползновения, стоило мне залепить ему звонкую пощечину на глазах у всего отдела, едва я вернулась к работе после праздников. Диана говорит, что я была похожа на фурию, и даже у нее задрожали поджилки от брошенных мной гневных слов в его адрес. Спросите меня сейчас, что я тогда ему наговорила, и я уверяю, что не смогу вспомнить и слова. В памяти остались лишь общие впечатления — восторг, от того, что наконец поставила его на место, облегчение, пусть и не большое, что смогла отомстить за причинённые страдания небольшим унижением, и досада, что не пресекла его раньше.
— Слушай, ведь он на развод не подал… Может все еще наладиться?
Я лишь пожимаю плечами, стараясь не выдать, как сильно хочу верить, что до развода все же не дойдет. И вечером, когда Иринка за чашкой свежезаваренного чая задает мне те же вопросы, я изо всех сил изображаю спокойствие и смирение, не желая принимать ее жалость. Уж лучше ночью, в постели, на стареньком диванчике, я вдоволь поплачу, зачеркивая еще один день без Андрея в календаре.
Мое утро вновь начинается с токсикоза. Я опрометью бегу в ванную, оставляя там весь свой съеденный завтрак, трясущимися руками умываю лицо и прислоняюсь лбом к холодному зеркалу. Думаю, сегодня тошнота вызвана не только моим интересным положением, но и страхом от ожидающей меня вечером встречи. Пятнадцатое февраля — юбилей моей свекрови, и она настоятельно просила не пропускать это событие. Радует хотя бы то, что она не возненавидела меня, уже прекрасно зная о нашем с Андреем расставании.
Весь день я не нахожу себе места, уже в третий раз протираю пыль, досадуя на Иркин отъезд к своим родственникам, ведь за ее неумолкающими разговорами отвлекаться от мыслей о грядущем вечере было бы куда проще. Когда стрелки часов замирают на четырех, я делаю глубокий вдох и открываю шкаф, решая, что же сегодня надеть. Маленькое черное платье? Нет, слишком коротко. Бордовое… Его лучше сжечь и никогда не вспоминать о том дне, когда я одевала его в последний раз. Бежевое? Обтягивает меня, как перчатка, спускаясь почти до колена. Тоже нет, я похудела от утренней рвоты и похожа на узника Бухенвальда, так что стоит выбрать наряд посвободней. Белое… Я достаю его из стройного ряда развешанной одежды, и бережно провожу рукой по ажурной ткани. В нем я сказала Андрею «да» под зорким взглядом сотрудницы загса. Оно плотно обтягивает грудь и расширяется от талии, образуя широкую юбку вокруг моих бедер. Короткое, сплошь усыпанное кружевами поверх плотного белого крепа… Самое красивое платье для столь важного события… Я вновь убираю его в шкаф и, немного поразмыслив, достаю темно-коричневое, пусть и коротковатое для застолья с пенсионерами, но свободное, чтобы не чувствовать себя скованно. Над лицом я работаю с особым усердием, жалея, что
— Ну, наконец-то! Все уже за столом, только тебя и ждем, — приветливо обнимая меня, сообщает Павел Степанович. — Именинница, иди принимай поздравления!
Анна Федоровна появляется в просторной прихожей, облаченная в длинное шифоновое платье в мелкий цветок, радушно мне улыбается и целует в обе щеки.
— Давай его в вазу поставим, — принимая из моих рук букет и коробку, перевязанную лентой, обращается ко мне женщина. — Спасибо за пожелания, Машунь! У меня уже не дом, а целая оранжерея!
— А ну, давай, пошли-ка, брат мой двоюродный приехал, я ему похвастаюсь, какую мы красавицу отхватили, — подталкивая меня к двери, веселится мужчина. — Смотри, Ефимыч! Не то, что у вас на селе, не девчонка, а алмаз!
За огромным столом собралось человек пятнадцать, половину из которых я видела сегодня впервые, включая и того самого Ефимыча, довольно полного мужчину с густыми седеющими усами.
— Хороша, не поспоришь! Тут Андрюха не прогадал! — вытирая рот салфеткой соглашается гость. — А ну, невестка, дай обниму, — выбирается он из-за стола, пробирается ко мне и, крепко прижимая к себе, отрывает меня от пола.
— Я дядя Витя, так меня и называй, никаких Викторов Ефимычей, чтоб я от тебя не слышал! — грозя пухлым пальцем, наставляет он.
— Отстаньте от девочки, — вступается за меня Анна Федоровна, появляясь в комнате, — иди к Андрюше садись.
Я старательно избегаю его — не смотрю в его лицо, устраиваясь на стуле, лишь коротко здороваюсь и благодарю бога, что по правую руку от меня сидит Инна — его двоюродная сестра, на пару лет младше меня. Она вовлекает меня в разговор, и так избегать мужа значительно проще.
— А ну, штрафную невестке налейте! — командует Павел Степанович, после чего крестный Андрея наполняет водкой стоящую передо мной рюмку. Я паникую, не зная, как отказаться, не привлекая лишнего внимания, не желая выдать себя с головой, когда замечаю, как Андрей отодвигает стопку:
— Она пьет вино, — без единой эмоции на лице, даже не подозревая, что сейчас здорово меня выручил, объявляет он. Незнакомый мужчина наполняет мой бокал красной жидкостью, и я облегченно выдыхаю, делая небольшой глоток, и вновь возвращаюсь к разговору с Инной. Среди гаммы ароматов — еды, напитков и различного парфюма — я без труда улавливаю запах его любимых духов, наслаждаясь такими знакомыми древесными нотками. Краем глаза слежу за его движениями: вот он берет в руки недавно предложенную мне рюмку и опрокидывает жидкость в себя, покрутив пустой хрусталь между пальцев, вот кладет локти на стол и подается немного вперед, чтобы лучше слышать сидящего напротив Дмитрия Арсеньевича, с которым о чем-то оживленно спорит, вот поворачивается ко мне, заметив, что я наблюдаю. Наш немой диалог длился пару секунд, после чего, я не выдерживаю и поспешно возвращаюсь к разговору с сидящей рядом девушкой.
— Так вот этот Женя — оказался бабником, — посвящает меня в перипетии своей жизни собеседница. — Знаешь, Маш, я не понимаю, как ты решилась в таком возрасте замуж выйти… Ты же всего на полтора года старше меня? — я киваю в ответ, проводя в уме не хитрые вычисления. — Вот и зачем оно тебе нужно, впереди столько перспектив, бери и пользуйся! Медведев у нас, конечно, красавчик, но не стоит того, чтобы отказываться от свободы. А если еще и дети пойдут? Это вообще представить страшного, похоронишь себя у плиты и заведешь знакомство с мамашками на детских площадках, обсуждающими стул своих ребятишек.